почудился упрек в адрес дяди, что вновь погасило приятный теплый огонек в груди и заставило проснуться злость. Конечно, дядя не говорил о нем, ведь на тот момент отец для меня все равно, что умер. Смысл рассказывать о том, кто бросил родную дочь?
– Ты о ней тоже не очень-то говоришь, – едко заметила я. – О маме.
Лицо Колта в одно мгновение посуровело.
– Мне нелегко вспоминать о ней. До сих пор. Давай лучше о чем-нибудь другом?
Я пожала плечами, все еще чувствуя жгучее желание сказать что-нибудь резкое и неприятное.
– Ладно. Может, все-таки расскажешь подробнее об этой вашей войне, из-за которой ты не мог быть рядом? Или хотя бы о шраме, – я взглядом указала на его пострадавший глаз. – Он у тебя с тех времен? Или появился позже? Или раньше?
– С тех, – Колт кивнул, поджав губы. – Но, честно говоря, эта тема мне тоже неприятна.
– Тогда… Поговорим о Мелисе и вашем браке? – ядовито предложила я, нарочно перебирая все те темы, которые волновали меня и которых избегал он.
Колт недобро сощурился и качнул головой.
– Не думаю.
– Не хочешь говорить о маме, о службе, о браке… О чем с тобой можно поговорить, Энгард? – наконец открыто вспылила я. – У тебя есть какие-нибудь приятные воспоминания, которыми ты был бы не против поделиться?
– Меньше, чем мне хотелось бы! – огрызнулся Колт.
И, кажется, сразу устыдился своей вспышки. А брошенная им в сердцах фраза заставила смутиться меня. Злость схлынула, в груди что-то тоскливо заныло, но я проигнорировала это ощущение, цепляясь за более привычное.
– Тогда зачем все это, объясни? – чуть спокойнее, но все еще не слишком дружелюбно поинтересовалась я. – Наши совместные ужины, на которых мы сидим, словно два незнакомца, случайно оказавшиеся в ресторане за одним столиком!
Для пущей экспрессивности я развела руки в стороны, указывая на огромный круглый стол, который так и сервировали на четверых, хотя даже Мелиса почти перестала к нам присоединяться.
Колт прикрыл глаза и потер рукой лоб как раз в том месте, где проходил шрам. Потом покачал головой и тихо произнес:
– Сам не знаю. Мне казалось это логичным и правильным: ужинать вместе. Как-то общаться. Мы ведь не чужие друг другу…
– Чужие, – с горечью возразила я.
Услышать, что все это время он просто натужно исполнял родительский долг, неожиданно оказалось очень больно. Теперь в груди заныло по-настоящему, вставший в горле ком изменил мой голос, сделав его хриплым и ломким, но слова все равно было не удержать внутри:
– Тебя не было в моей жизни, а меня – в твоей. Так прошло девятнадцать лет, и этого теперь уже не исправить. Ты мне не больше отец, чем любой другой мужчина твоего возраста, а я тебе не больше дочь, чем любая из первокурсниц. Мы чужие, Энгард. И фарс под названием «Семейные ужины» этого не изменит.
Он мрачно посмотрел на меня исподлобья. В темных глазах разгорался огонь, грозящий вырваться наружу огненным смерчем скандала, но ничего подобного так и не произошло. Колт опустил веки, глубоко вздохнул и уже почти спокойно констатировал:
– Ты права, с фарсом пора заканчивать. Доедай и отныне можешь ужинать, с кем действительно хочется.
Казалось бы, он признал мою правоту, и это должно было обрадовать, но меня захлестнули совсем другие эмоции. Горло сдавило, глаза защипало, в животе заворочалось что-то мерзкое, окончательно убившее аппетит. Видимо, мне хотелось услышать в ответ совсем другое.
– Спасибо, я сыта, – только и смогла выдавить я, вскакивая с места. – Приятного…
На слове «аппетита» я рисковала разреветься, чего мне совершенно не хотелось, поэтому я не стала договаривать, торопясь поскорее покинуть территорию Колта. Он не попытался меня останавливать.
Мне удалось сдержать слезы и после. По дороге в свою комнату я, как обычно, переплавила боль и тоску, рвавшие сердце, в более комфортную злость. Раз папаша ко мне равнодушен, лучше буду ненавидеть его. Ничего другого он все равно не заслуживает.
А еще я твердо решила, что пойду к закрытой части замка этой же ночью, одна. И найду способ открыть чертов тайный проход, чего бы мне это ни стоило и что бы меня там ни ждало! Пусть я там покалечусь или вовсе…
Конверт, белеющий на пустом обеденном столе, сбил с мысли. Единственный раз, когда я обнаружила у себя записку, она была от отца. Поэтому теперь я решила бросить конверт в камин не читая.
Но не донесла. По пути все же заглянула в текст и остановилась, как вкопанная, обнаружив, что послание от Рабана.
«Если вы еще не передумали, давайте встретимся завтра в полдень в библиотечной башне».
Злость мгновенно схлынула, желание тащиться куда-то ночью исчезло. Зачем, если завтра мы, очевидно, пойдем к стене с секретом вместе? Настроение незначительно, но все-таки улучшилось.
Вот только ноющая боль в груди так никуда и не делась. Поэтому перед сном, уже забравшись в кровать, я все же немного поревела в подушку. Только тогда стало действительно легче.
Глава 13
В полдень субботы в начале семестра библиотечная башня оказалась идеальным местом для тайной встречи: поднимаясь по лестнице, я не встретила ни одной живой души. Наверняка где-то там, в недрах книжных знаний, притаился библиотекарь Млинар, а может быть, и пара ботанов, но так далеко идти не пришлось.
– Ника, – тихо позвал Рабан из неприметной ниши, находившейся напротив входа в библиотечный зал.
Сердце непроизвольно подскочило, взволнованно забившись: ласкающий ухо голос впервые произнес мое имя, и это прозвучало очень… соблазнительно. Пришлось тряхнуть головой, чтобы в нее не лезли всякие неподобающие мысли.
Воровато оглядевшись, как героиня дурного шпионского фильма, я нырнула в нишу, где меня дожидался дракон. Как и всегда в последние встречи, выглядел он исключительно хорошо, мне даже стало немного неловко за неаккуратный хвостик на голове. Я потянулась к волосам, чтобы заправить торчащие пряди хотя бы за уши, но тут же одернула себя. С чего бы мне при нем прихорашиваться?
– Как понимаю, жажда информации пересилила скрытность? – ухмыльнулась я, глядя на молодого преподавателя.
