Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
богам.
Но вот уже и стены храма Имхотепа показались на краю города.
У богато украшенных иероглифами ворот лежали сотни больных и немощных. Кто-то приходил или приползал к храму сам, кого-то привозили родственники, пытающиеся за украшения и благовония поручить больного жрецам.
Но в Фивах болели тысячи, на всех не хватало ни молитв, ни сил, ни здоровья у самих жрецов.
Разогнав увечных палками, воины царя помогли вступить в храм своему господину.
В страхе Аменхотеп вошел под стены обители, навстречу выскочил главный жрец Имхотепа Несер-Амин. Увидев царя, он мелко затрясся и упал на пол, не смея поднять головы.
Но царю было не до придворного этикета. Он подскочил к жрецу, поднял его и затряс в воздухе:
– Как мои дети? Как мои сыновья? Говори, потомок ослицы! Говори, я приказываю!
– О мой господин! Прости меня, мой господин! Мы сделали все, что могли! – в слезах обратился к царю жрец. – Пусть Осирис будет милостив! Мы не смогли спасти…
Сердце Аменхотепа чуть не окаменело от боли. Все было напрасно.
Июнь 1869 г. Санкт-Петербург
В меблированных комнатах на Мойке Глафиру ждал неприятный сюрприз – настоящий хозяин Аристарх Венедиктович давно проснулся, а теперь сердито гневался на отсутствующую горничную.
– А, голуба моя, вернулась наконец! – кинулся он к девушке, сердито вздернув насупившиеся брови.
Глаша даже глаза прикрыла и головой замотала, пытаясь сбросить наваждение. Именно такими же словами буквально полчаса назад на нее гневалась Авдотья Ермолаевна, управляющая князя Оболенского. А теперь – снова-здорово – и тут хозяин чем-то недоволен.
– Пока ты гуляешь где-то, я голодный должен сидеть?! – капризно надул губы Свистунов. – Это что ж такое делается? Ты прекрасно знаешь, что для плодотворной детективной работы мне требуется усиленное питание.
– Так ведь на столе же кулебяку я оставила, теплую еще, – попыталась оправдаться девушка.
– Оставила? Я не видел, ничего не видел, – замотал головой сыщик. – И почему я САМ должен еду искать, я вообще не знаю, где на кухне вилки, тарелки. Что ты еще, прикажешь мне САМОМУ на стол накрывать?!
Глафира решила не вступать в полемику с голодным сыщиком, это бесполезно. Он действительно на кухне в своем доме был не в состоянии найти вилку и ложку.
Глаша глубоко вздохнула и отправилась накрывать на стол.
Вслед ей неслись философские сентенции Аристарха Венедиктовича:
– И вообще, кухня – это женское место, место женской силы – как сейчас модно считать. Я на твое место, на кухню, не лезу, и ты в мои детективные расследования не лезь! Не бабское это дело!
– Ну да, конечно, – сквозь зубы проворчала Глаша, разрезая кулебяку на равные куски. Тут она вспомнила, что оставила свой личный ножик, который не раз спасал ее в разных сложных ситуациях, на кухне у князя Оболенского.
Надо обязательно за ним вернуться, но не сегодня и не сейчас.
Наконец-то усевшись за стол и вонзившись зубами в теплую мягкую кулебяку, Аристарх Венедиктович немного подобрел и уже не так воинственно осведомился у служанки, где она столько времени пропадала.
– Только не говори мне, что в доки бегала – про «Надежду» узнавать.
– Нет, не в доки. Про «Надежду» я уже все, что смогла, узнала. Она затонула несколько лет назад, а в тот рейс, когда на корабле привезли в Санкт-Петербург фиванских сфинксов, с экипажем что-то случилось.
– Ой, что с этими моряками могло случиться? Перепились, наверное, а потом баек в порту навыдумывали, – облизывая крошки с пальцев, предположил Аристарх Венедиктович.
– Да нет, на моряцкие байки не похоже. Говорят, что вся команда «Надежды» с того рейса погибла, причем они все друг дружку перерезали, – спокойно ответила Глафира, наливая Свистунову травяной сбор.
– Что? Неужели никто не выжил? – удивился сыщик. – Ведь команда человек тридцать-сорок должна быть.
– Опять же, по слухам, выжил только один какой-то ученый, который как раз и отвечал за перевозку сфинксов. Но где он сейчас и как его зовут, узнать не получилось, – Глаша присела на краешек стула.
– Не получилось, не смогла, нет информации. Эх, Глафира, ты меня расстраиваешь! Плохая работа! – снова нахмурился Свистунов.
Глаша молчала, разглядывая узор на ковре в столовой.
– Как же я найду эти бородки, если корабль утоп, а вся команда упилась и самоубилась? А? Как, я тебя спрашиваю? – Аристарх Венедиктович встал и принялся ходить по комнате. – Фамилию ученого ты не знаешь, где бородки, ты не представляешь, кто убил кучера Архипа и превратил его в мумию – тоже нет информации. А я, голуба моя, уже взял аванс за расследование – а Глафира моя ничего сделать не может! – Свистунов принялся топать ногами.
– Но вы сами просили меня не лезть в расследование! – попыталась оправдаться горничная.
– А ты не лезь, а помогай – это разные вещи. Ничего нельзя тебе поручить! Одним словом, бабы! – с этими словами, захватив с собой в комнату тарелку сладкого пирога, Аристарх Венедиктович скрылся.
Глафира снова вздохнула и принялась мыть посуду. Сегодня был очень тяжелый день – на нее все время все кричали и гневались.
За мытьем посуды, занятием весьма нудным и неприятным, Глафира в тишине и спокойствии могла подумать над расследованием.
Но ей снова помешал хозяин, он предстал перед служанкой с журналом в руках.
– Вот, Глашка, снова ты чепухой на кухне занимаешься, – Аристарх Венедиктович кивнул на таз, полный мыльной воды. – А я, между прочим, научные журналы читаю, просвещаюсь, – он потряс перед девушкой брошюрой.
Глафира пожала плечами, продолжая намыливать тарелки.
– Вот, я искал информацию про «Надежду» с этими сфынксами, и вот, оказывается, недавно, в тысяча восемьсот пятьдесят шестом году, приняли русский алфавит азбуки Морзе, а ты про нее, небось, не слыхала? – ухмыльнулся сыщик.
– Какой азбуки? – Глаша смахнула прядь волос со лба.
– Какой-какой? Такой! МОРЗЕ! Вот, полюбуйся! На кораблях, оказывается, можно особыми стуками информацию передавать. Это же достижение какое, научный прогресс, – Аристарх Венедиктович был весьма увлечен научными совершенствованиями. – Представь себе, Глашка, это особый алфавит, особая система кодирования. Это великолепно!
Глаза сыщика зажглись ярким огнем.
– А ты все в грязи копаешься, когда даже моряки морзянку знают. Все, вот тебе журнал – сиди, просвещайся. Почитай новости – потом мне перескажешь, а то у такого гениального выдающегося сыщика не может быть невежественной прислуги, – Свистунов швырнул журнал на обеденный стол. – Я приду проверю.
Глафира снова пожала плечами: ей было не до новостей в области науки, она всерьез размышляла над египетскими проклятиями, которые принадлежали области, скорее, эзотерической, чем научной.
Июнь 1869 г. Санкт-Петербург
На следующее утро Глафира, немного обидевшись на вчерашние
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
