Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
они продолжали движение на колесах, что гусеничным машинам было не по силам. Для этого требовалось снять и неповрежденную гусеницу, так как приводы колесного и гусеничного хода у танков БТ не были синхронизированы. К тому же на колесном ходу у БТ ведущей была всего лишь одна пара колес, поэтому проходимость его на колесах была крайне невелика, особенно вне дорог, которых в России всегда не хватало. Однако, вскоре была разработана автоматическую сцепка для танков Т-26, Т-27.
Наличие специального механизма — синхронизатора — уравнивало скорость движения на колесах и гусеницах, в результате чего танк мог продолжать движение, даже потеряв одну из гусениц.
Изюминкой конструкции был отказ от шестеренчатой передачи с ведущих колес хода на гусеницах на задние опорные катки колесного хода. Был введен ряд новых механизмов колесного хода, синхронизатор, угловая распределительная коробка, верхние коробки передач, карданные валы, приводы ведущих колес колесного хода, привод переключения синхронизатора, а также установлен новый кормовой бензобак. Все это досконально прошел на своем танке экипаж Спиридонова, состоявший из пяти человек. Буквально за неделю до рокового 22 июня 1941 года воинская часть получила несколько новых танков, и один из них передали Спиридонову.
В ноябре 1941 года гитлеровцы, захватившие Клин и Солнечногорск, форсировали канал Москва-Волга. Они подошли к Москве на 25–30 км. В начале декабря немцы прорывались к столице в районе Апрелевки и в Химках. Но контратаки наших армий заставили врага отступить. И 5 декабря первая, оборонительная часть Битвы за Москву, завершилась успехом Красной Армии. Это стоило нам более полумиллиона жизней.
Александр хорошо запомнил свой первый бой. На окраине города немцы разместили свои орудия и стреляли не переставая. Засечь и подавить огонь русским никак не удавалось. Комбат приказал взводу — прорваться к месту дислокации немцев и, вызвав огонь на себя, засечь и передать координаты огневых точек противника. Это задание, по сути, было смертным приговором, но приказ был получен. Практически все состояли в партии КПСС, были патриотами Родины и готовы были отдать за нее жизнь. Страха не было, наоборот, хмельное чувство гордости звало вперед. Взвод в составе пяти машин Т-26 двинулся в сторону немцев, которые их быстро засекли, и снаряды полетели со всех сторон. Одну машину сожгли, другую подбили. Танк Спиридонова сумел отстреляться, передать координаты расположения позиций немцев по рации и, подкрепленный артиллерийской стрельбой наших, вернуться назад. Так экипаж получил боевое крещение. Но это было только начало, наступили суровые военные будни. К апрелю 1942 года наши подошли к Гжатску и встали в оборону. К тому времени в батальон поступили новые танки Т-34, которые полностью заменили старые Т-26 и Т-28. Экипаж Спиридонова сдал свой танк и пересел на Т-34. Меньше чем за неделю экипаж прошел переподготовку, и опять был готов к бою.
В начале августа 1942 года батальон перебросили на Калининский фронт, к станции Шаховская, на Ржевское направление. Хотя наступление первые пять-шесть дней имело результат, но полностью разбить немцев не удалось. У командования не хватало опыта, они поднимали бойцов в атаку.
Экипаж Т-34 шел в километре за боевыми порядками и вдруг увидел поле, усеянное убитыми и ранеными нашими солдатами. Молодые ребята, с гвардейскими значками, в новеньком обмундировании. Немецкие пулеметы в укрытии косили наших солдат. Солдатики были готовы на все, а командиры не знали, как правильно наступать. Нужно было подтянуть минометы, какую-то артиллерию, подавить этот первый пулемет, но нет, командиры настаивали: «Вперед! Вперед!»
Открытая и ровная местность позволяла немцам бить не торопясь, на выбор. Наши танки, пытаясь атаковать врага, горели один, за одним. Очередной снаряд попал в башню танка Спиридонова и сорвал перископ. Экипаж погиб, а Александра еле вытащили из танка. В том бою он потерял обе ноги. Дальше был долгий путь в госпиталь, откуда он вернулся калекой на самодельной доске с подшипниками. Так он в один момент превратился в дядю Сашу, хотя дома ждала молодая жена. В госпитале он много раздумывал о своем теперешнем положении. Сомневался, ждет ли, как встретит, как будут жить. Стоит ли возвращаться, мысли были всякие, были и такие: нужно ли жить дальше? Там, в Саратове совсем юные хрупкие девушки, сестрички с ангельскими душами и личиками разгружали санитарные поезда, без сна и отдыха дежурили у кроватей тяжелораненых, стирали и гладили бинты, писали под диктовку раненых письма. Они были примером для раненных, ухаживали, уговаривали, вселяли надежду жить. Александру больше всех нравилась одна сестричка, которая чаще всего подходила к его кровати, выполняя санитарные процедуры, от которых он краснел и смущался. Она же, чувствуя его настрой, неудобство и уныние, каждый раз умела так подобрать слова и убедить его, что он должен вернуться домой, к жене, которая непременно обрадуется, что он жив, и они будут счастливы. С поселившейся в сердце надеждой, Александр кое-как добрался домой. Они занимали комнату в обычной московской коммуналке. Дверь открыла соседка. Увидев Александра, запричитала, сначала обрадовано, а потом смолкла. На шум из комнат вышли соседи. Быстро накрыли в кухне стол. На вопросы старались не отвечать, больше задавали сами, о войне, положении на фронте, о быте в тылу. В самый разгар веселья пришла его жена вместе си со здоровым молодым мужиком. Все стихли. Александр униженно смотрел снизу вверх на женщину, которую когда-то любил, и к которой приехал, и ничего не почувствовал. Ни любви, ни горечи, ни обиды. Но в душе все перевернулось, он понял, что потерял не только ноги, он потерял самого себя. Соседка, пожилая женщина, у которой на фронте погибли муж и сын, положила ему руку на голову и предложила переночевать у нее. Впереди был разговор с домоуправом о прописке и с военкоматом. Через месяц ему предоставили временное жилье в бараке, на окраине Москвы, пенсию по инвалидности и предложили поехать в интернат для инвалидов ВОВ. Поселившись в бараке, где проживал, мягко говоря, неблагополучный контингент, от отчаяния и безделья, дядя Саша начал пить. Зачастили социальные службы, которые уговаривали поехать в специализированный интернат. Жалостливые соседи иногда прятали его у себя, чтобы по пьянке он не подписал согласие на переезд.
У дяди Саши хотя бы были руки, в отличие от тех, у кого полностью отсутствовали конечности, таких в народе цинично прозвали «самоварами». Еще до войны Александр играл на гармошке и хорошо пел. Вот он и стал таким образом зарабатывать себе на жизнь, катаясь в электричках и побираясь на
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
