как же можно такую огромную тяжёлую тушу передвинуть хоть на пол-ладони в сторону. Ничего, кроме как приподнять её на ровной поверхности и на ней же переместить куда нужно, в голову не пришло.
— Поверхность из чего? — уточнила Всёля с нотками деловитости.
— Да хоть из воздуха! — рявкнула я, чувствуя, как по спине бежит струйка пота от переживаний за собаку и волнения — а что, если я не справлюсь?
Тело псины немного приподнялось над землёй. Я уставилась на него, не веря глазам.
— Что это? — пробормотала. — Я не владею магией воздуха...
— Ты владеешь способностью сильно желать, Ольга. По твоему желанию я уплотнила воздух под животным, и сейчас мы двинемся на станцию. Вот такой транспорт.
— На станцию? Транспорт? — спросила ошарашенно, наблюдая, как медленно плывёт собака, всё так же лежа на боку и тихо порыкивая.
— Да. Станция — то, что ты считаешь нашим домом, материальное воплощение Вселенной, м о ё материальное воплощение. Транспорт — способ перемещения собаки на станцию.
Я кивнула, завороженно наблюдая полёт лежащего огромного животного, и двинулась туда, откуда пришла. Делала шаг за шагом следом за транспортом и волновалась — мяла пальцы и облизывала пересохшие губы. Всё ли я сделала? Или что-то забыла?
Собака снова вздохнула, почти как человек, и я вспомнила:
— Всёля, надо ей сделать не больно!
— Обезболить, — подсказала моя помощница или, правильнее, наставница? — Не подождёт?
— Ей же больно! — я почти ревела, представляя, что на долгие эти минуты продлила страдание живого существа, когда могла бы уже что-то предпринять.
— Да, конечно. Что нужно?
— Тот пистолет с иголочками и это... — я опять пощёлкала пальцами. — Лекарство, чтобы не больно.
— Инъектор с анестетиком.
— Да, верно. Можешь?.. — я вытянула руку ладонью вверх.
С коротким «да» в мою ладонь опустился знакомый блестящий пистолет. Едва не уронив неожиданную тяжесть, я крепко перехватила рукоятку.
— Опусти транспорт, — попросила и приблизилась к собаке.
Животина спустилась, и я смогла приставить пистолет к туловищу рядом с раной. Нажатие кнопки под пальцем, новое место с другой стороны, снова нажатие, опять новое место... Так я обколола вокруг всей раны на боку и прикоснулась пистолетом, то есть инъектором, к лапе в районе перелома.
Собака мотнула громадной головой так, что капли слюны вылетели из пасти, и уставилась на меня таким злобным, налитыми кровью глазами, что мелькнула мысль бросить всё и убраться внутрь Всёли. Но едва плотный воздух снова приподнял псину и понёс, она расслабилась. И даже задняя лапа безвольно повисла и болталась при движении, цепляясь за кусты и траву. Пришлось её придерживать, игнорируя тихое рычание зверюги.
Почувствовав, что мы уже близко, подняла глаза и поразилась тому, как величественно выглядела Всёля снаружи: не очень высокая, но широкая, какая-то необъятная для взгляда, блестящая металлом, рассылающая по лесу лучи отражённого солнца.
— Как же ты красивая, Вселенная!
— Спасибо, Ольга, но нам сейчас важно обратить внимание на собаку.
— Да, конечно, — заторопилась я следом за транспортом внутрь.
В середине первой, самой большой комнаты уже высился белый куб, который сверху освещало кольцо яркого света.
— Давай её сюда.
Транспорт приподнялся и завис, плавно опустился и... растворился. А я стояла, смотрела на развороченный бок животного и кусала губы. Что мне теперь делать?.. Я же никогда таким не занималась! Глянула на руки — они дрожали.
— Ольга! — повелительный голос внутри заставлял прислушиваться. — Перестань думать! Просто смотри и желай!
— Чего желать, Всёленька?! — глотала я слёзы и всё смотрела и смотрела на слипшуюся от крови шерсть, на торчащие из раны обломки костей, на ходящий ходуном беловатый пузырь кишки.
— Ты же после сканирования всё правильно рассказала. Давай по тому плану. Желай помочь, и у тебя получится!
Сглотнула, вспомнила план и пожелала.
Сначала — чтобы слипшаяся шерсть убралась. Стоило протянуть палец, как коричневатая, тёмная кожа оголилась, а мешавшие волосы будто растворились.
— Хочу видеть лучше! — и картинка будто шагнула навстречу, приблизилась — я рассмотрела не только волоски в ране, но и мелкие трубочки — сосуды — закрытые капельками свернувшейся крови. А ещё — не перечесть всякого мусора.
Пальцами не снять — что-то бы тонкое, узенькое. Лучше — вымыть мусор. И в одной руке появился инструмент с узкими кончиками, а в другой — сосуд с жидкостью. Наверху — наконечник, из которого жидкость вылетала маленькими каплями.
— Это пинцет и распылитель, — пояснила умная Всёля.
— Хорошо, — я бормотала уже не думая, а только рассматривая увеличенную картину раны, смывая волосинки, кусочки коры и листьев, комочки земли и прочий мусор. Даже не заметила, когда в пинцете появился свёрнутая белая ткань, которой удобно было промакивать лишнюю жидкость — ведь мне так захотелось.
— Всёля! — замерла, тревожно уставилась на распылитель. — А что там внутри?
— Лекарство, которое убирает микробов из раны.
— Микробов? — я уже снова промывала и промакивала, радуясь, что собака не дергается от боли и не рычит.
— Это маленькие, невидимые человеческому глазу животные, от которых может воспалиться рана. Я же тебе рассказывала.
— Да? Очень интересно... покажи мне их потом... — бормотала я, промакивая последние капли.
Мысли отключились уже давно. Я только видела, воспринимала и хотела помочь. Проверить — не повреждено ли что-то сломанными рёбрами. И в руках появлялись металлические плоские штуки, загнутые на конце, которыми легко раздвинуть края раны, а зрение опять увеличивало то, что я видела.
Хотела вправить выглядывающую, словно бок пролупрозрачного червя, петлю кишечника — в руках появлялись удобные инструменты.
Хотела сложить сломанные кости, соединить тонкие твёрдые нити, из которых они состояли, и картинка снова прыгала мне в глаза. Ставшие огромными инструменты в моих руках расправляли тонкие костяные нити, а потом менялись, и костяные нити опутывало вязкое липкое вещество, соединяя накрепко.
Хотела закрыть рану и уже свела одной рукой лоскуты кожи, и в другой появился новый инструмент, который наложил стежок.
«Будто вышивка», — мелькнула мысль. И рука дрогнула — я не любила вышивку. Просто бабушка такими методами учила меня, что любить рукоделие было невозможно.
— Ольга, не думай! Просто желай!
— Спасибо, дорогая, — пробормотала, встряхивая головой и избавляясь от несвоевременных воспоминаний.
Ну и пусть как вышивка, ну и пусть стежки, вот залатаем собаке бочок, починим, будет
