смотр войск, и за это время я немного обуздала свою вредность. Вошла, застала его за чтением свитков, и спросила:
– Арай, скажи прямо, если тебе отвратительна моя компания! То есть ты всегда был бесчувственной ледышкой, но сейчас что-то изменилось. Скажи – и я оставлю тебя наконец в покое! Не то чтобы я перестала тебя считать учителем, но личное пространство уважать могу. Мне тут во время твоего отсутствия много лекций прочитали, чтобы я больше была похожа на барышню, а не на заправского трактирщика.
Ожидала чего угодно: что кивнет, выдаст это свое неопределенное «да» или в очередной раз напомнит, что не ощущает злости. Но вместо всего он уставился на окно и надолго застыл, точно я поставила перед ним сверхсложную задачу. Я предпочла потоптаться в сторонке, хотя сгорала от нетерпения – о чем там вообще можно было задуматься? Арай через несколько минут медленно повернул голову и произнес:
– Твое присутствие или отсутствие ничего мне не несут.
Так ведь это и есть самое худшее! Не беда, если я кому-то костью в горле застряла. Не беда, если из-за моей внешности собеседник только о постели думает. Единственная катастрофа – это когда ему совершенно безразлично, есть ты или нет, жива или сдохла на прошлой неделе. Лишь бы обязанности свои перед Айлой выполняла и кейсару не мешала выполнять свои. И тогда впервые за все время я решила оставить его в покое – все предыдущие мои действия показались ненужным унижением, совсем мне несвойственным, ведь от природы я горда и даже немного высокомерна. Больше ничего не говорить, не пытаться навязаться, а цели достигну как-нибудь иначе – постараюсь в своем святом деле вообще обойти Арая Сэрса большой дугой, ведь вряд ли у меня когда-либо появится шанс ему противостоять: он развивается в высшей магии с большей скоростью, чем я осваиваю азы. Но когда молча повернулась к двери, чтобы уйти, неожиданно услышала продолжение, которое уже не впервые звучало после долгой паузы:
– Но если ты хочешь учиться, тогда у тебя просто нет вариантов, кроме меня.
Я обернулась и с удивлением уточнила:
– Все-таки считаешь меня ученицей?
Арай опустил взгляд в пол и задумчиво произнес:
– Нет. Мой путь тебе не подходит, другие неизвестны мне.
Я вмиг стряхнула недавнее разочарование и забыла о нем, с растущим восторгом поднырнула к магу, пытаясь заглянуть в глаза и продолжить интересный разговор:
– Почему не подходит? Из-за темной крови, да? Из полукровки бесчувственное бревно не сотворишь, потому что мы склонны к порокам?
– Не знаю, – повторил он. – И уже слишком поздно – ты взрослая женщина.
– Слышала это в каждом ордене, куда пыталась приткнуться, – разочарованно признала я. – Хотя какая разница, с какого возраста начинать? Резерв же на месте, он не растворяется!
– Разница есть, – сказал он, протягивая мне один из свитков. – Читай. Простые медитации для очищения разума. Может подойти. Или поймешь, что тебе не нужен путь заклинательницы.
Я с радостью приняла, но возразила:
– Шутишь, что ли? Да в этом мире каждый простой человек мечтает обрести магию, но такое счастье выпадает далеко не всем! А я родилась с резервом – по-твоему, мне лучше было быть коровьей пастушкой вместо всех этих чудес? Да любой купец отдаст все свои деньги за каплю силы!
Это была истинная правда – демоны наследовали магию в разных долях, но даже последний слуга был способен накинуть паутинку или зажечь пальцами огонь, а самая чистая и могущественная сила сохранялась в крови князей. Собственно, именно по этой причине они когда-то стали и до сих пор оставались правителями – буйные демоны ни за что не подчинялись бы слабаку. Понятие «магического резерва» для меня было открытием уже после перехода на Свет – я с изумлением обнаружила, что большая часть населения вообще на волшебство не способна. Потом уже поняла, что это было логично: во Мрак изгоняли только демонов, то есть носителей черной магии, а все бесталанные остались здесь – они вообще к тому противостоянию не относились. И я много раз слышала в разговорах, как простые люди завидуют заклинателям – мол, повезло тем родиться особенными, пока остальным приходится выполнять грязную работу и обслуживать выходцев из разных орденов. Светлых магов много, но обычных людей – несравнимо больше. Здесь новорожденному желают не красоты и богатств, а чтобы хоть какую-то магическую силу проявил, даже если в двенадцати поколениях до него ни одного заклинателя не завалялось.
Взгляд Арая снова остекленел – и он ответил, но не на мой вопрос, а на какие-то собственные:
– Когда мне было пять – каждую ночь молился богам, чтобы отняли у меня силу.
– Что? – прошептала я, и от чего-то неосознаваемого по спине пробежали мурашки.
Но он будто не услышал:
– Когда было шесть – молился богам, чтобы отняли жизнь. Когда было семь – я перестал верить в богов. Не подави я в себе все лишние эмоции, убил бы каждого коровьего пастуха из зависти.
Я здорово преуменьшала, считая, что в Сэрсе ему пришлось несладко. Но прошлое в прошлом, а сейчас передо мной стоит самый сильный маг из всех, кого я когда-либо видела. В нем что-то долго ломали, чтобы сделать таким, а мне пожинать плоды. Отложила свиток на консоль, шагнула к нему и строго спросила:
– Так, Арай, а сейчас-то я могу тебя обнять? Вот прямо сейчас очень надо!
– Нет.
Он сел в кресло с другим свитком, тем самым предлагая мне поступать как угодно. И потому я взяла свой, тоже удобно разместилась, поджав под себя ноги, и углубилась в чтение. Хотя иногда отвлекалась – посматривала на него, на это искаженное старостью лицо, на седые волосы, стянутые в аккуратный хвост, и думала о том, что сегодня Арай был со мной очень откровенен. А это означало, что я придумала пустоту между нами, возникшую после его ухода. И если бы сегодня я зацепилась за свою гордыню и ушла, то он бы и бровью не повел – просто остался бы жить дальше в своем абсолютном одиночестве. Всю свою проклятую тысячу лет – зачем она ему вообще сдалась, если даже такие разговоры не с кем вести?
Заметив мой очередной взгляд, Арай спросил, не отвлекаясь от текста на свитке:
– Сложно?
– Пока ничего не понятно, но я не глупая – разберусь. Просто хотела извиниться за свою прежнюю назойливость. Вернее, за ее степень – мне следовало быть более настойчивой, а я как-то лениво тебя донимала, как если бы не называла тебя другом и учителем. Уж больше я этой ошибки не повторю – по возможности буду там, где ты. И мне глубоко насрать, что ты считаешь меня пустым местом!
Он немного отодвинул свиток, но положения головы не изменил.
– Не считаю. Иногда ты заставляешь меня улыбаться.
– Улыбаться?! Ты шутишь? Ни разу не видела, чтобы ты улыбался!
– Внутри.
– Раз в месяц?!
– Реже.
– Вот это да! – воскликнула я, едва держась, чтобы не сорваться в пляс. – Вот это я! Какая молодец все-таки! А покажи – ну, не губами, конечно, а как это происходит? Может, у тебя в глазах при этом хоть что-то меняется?
– Читай или уходи.
Ясно. Делу время, веселью – ничего. Я изобразила из себя самую старательную в обоих мирах ученицу.
Но с того разговора все изменилось – теперь я напрочь игнорировала ощущаемую границу, не раздражалась ею и просто делала то, что хотела. Днем мы обычно оба были заняты, но вечерами после ужина я нагло вторгалась к нему – чаще всего мы просто молча читали каждый свое, иногда я показывала, правильно ли выполняю медитацию – Арай поправлял. За неделю мы вряд ли произнесли хоть сотню слов друг другу, но это было общение: для лучшего приверженца школы бесчувствия даже просто присутствие рядом постороннего – это уже общение.
Простую медитацию я научилась выполнять верно, но почему-то никакого эффекта не почувствовала. Возможно, надо годами каждый день практиковаться, чтобы ощутить явственные изменения. К сожалению, я из тех людей, кто теряет интерес к процессу, если не получает результаты. Но я старалась! Хотя бы ради внутренней улыбки Арая, ведь его должно немного радовать мое усердие. Утешалась тем, что в любом случае полезно для выносливости – попробуй-ка посиди целый час с поднятыми руками, сложенными в заковыристый знак!
Когда на улице разразилась вьюга, Айла сама уже не хотела куда-то идти, а Арай только утром проверял все посты. И я по инерции начала проводить в его спальне почти целый день. И уже на вторые посиделки нашу молчаливую компанию неожиданно разбавили. Миран, возможно, искал меня,
