крышей и флюгером в виде монстра с крыльями. Хотя Егор был уверен, что это петух.
— Не, ну ты посмотри внимательнее, — ткнул он пальцем на флюгер. — Вот гребешок, вон хвост.
— Это не гребешок, а еще одна зубастая пасть, а вместо хвоста…
Тут на крыльце появился раскрасневшийся и веселый староста, который, по-видимому, уже принял на грудь.
— Студенты, ну, сколько можно вас ждать? От портвейна уже осталось фиг да нифига.
— Макры доставали. Я же не охотник, впервые это делал, вот и задержались, — ответил я.
— Макры это важно. Трофеи для охотника — это святое. Давайте-давайте, заходите уже, — согласился он, махнул нам рукой и скрылся в доме.
Мы поднялись на крыльцо и последовали за ним. Первый этаж не был разделен на комнаты и в этом зале стояли несколько рядов столов со скамейками. Видимо, использовали для собраний и пиршеств, поэтому толпа легко поместилась.
Увидев нас, охотники одобрительно загудели и принялись наперебой приглашать каждый за свой стол.
— Э-э-э, нет! — строго сказал староста. — Студенты сядут за мой стол. Мне с ними надо кое о чем перетереть.
Он подмигнул мне пьяным глазом и указал на скамью напротив. Мы не стали возражать и уселись на предложенные места.
— Говорят, у вас можно макры на деньги поменять? Сколько дадите за вот эти два? — решил сразу разделаться с делами, пока его совсем не развезло.
Я вытащил из кармана кристаллы и положил перед ним. Староста взглянул на них и подслеповато прищурился.
— За два дам…м-м-м…восемьдесят.
— Мало, — ответил я, и тут передо мной бухнули большую глиняную кружку с темно-бордовой жидкостью.
Я поднял голову и увидел пышногрудую девицу с красными яблоками щек. Прям кровь с молоком!
— Это дочь моя, Матрена, — с любовью произнес старик и поцеловал ее руку. — Вся в меня.
Я согласился, но снова повернул разговор в сторону денег.
— Отдам за триста.
— У-ха-ха, — хрипло рассмеялся он. — За триста никто не возьмет…Сто!
— Двести девяносто, — я отпил из кружки и чуть не выплюнул обратно. Как не стыдно угощать гостей таким паршивым пойлом⁈
— Сто десять, — старик опустошил свою кружку и жестом велел дочери налить.
— Ну, мы так будем до самого вечера торговаться. Если вам макры не нужны, то я сам найду покупателей на лице и посговорчивее.
— Ладно-ладно, — замахал он рукой. — Не кипятись. Может, мне сам процесс нравится… Двести.
— Двести пятьдесят.
— Двести тридцать! — он подался вперед, буравя меня взглядом.
— По рукам! — мы пожали друг другу руки, и макры так быстро исчезли со стола, что я даже не заметил.
Дочь старосты вытащила из выреза платья деньги и отсчитала мне двести тридцать рублей. Ровно столько охотники и велели просить за два макра.
— Погоди, не уходи, — староста схватил меня за руку, как только я убрал деньги в нагрудный карман пиджака. — Если захочешь подзаработать, то можешь в любой день приходить. Охотники долго здесь не задерживаются, а те, что живут постоянно, только у самых ворот охотятся. Прибыли с них мало, а вот такой искусный маг, как ты, мне вполне подходит, — он говорил так четко, будто и не был пьян. — С оплатой обижать не буду.
Он посмотрел на Егора и добавил:
— Ты тоже приходи, если хочешь.
— Ну, уж нет, мне и одного раза хватило. Как-то расхотелось мне охотиться на изнанке, — замотал он головой.
Староста сразу же потерял к нему интерес и вопросительно уставился на меня. Я сделал вид, что обдумываю предложение, хотя уже давно все решил. Это самое лучшее место для того, чтобы упражняться в магии и к тому же подзаработать.
— Хорошо, — кивнул я. — Но я сам буду решать, когда приходить.
— Не вопрос, — кивнул он, и мы обменялись рукопожатием.
Между тем градус разговоров повышался, послышались споры, заскрипели скамейки и застучали кружки по столу.
— Пойдем отсюда, — шепнул Егор. — Не хватало еще влипнуть в заварушку.
Староста тоже уже почти спал, с трудом открывая глаза, чтобы снова потянуться к кружке. Мы встали и незамеченными вышли из дома.
— Ну и день сегодня, — устало сказал Егор и вытер пот со лба.
Я кивнул, погруженный в свои мысли. Деньги, которые я сегодня заработал, пойдут на покупку оружия и, если останется, на броню. Только я еще не решил, какое именно оружие покупать. У многих охотников были топоры и кинжалы. На поясе некоторых висели сабли, а у одного даже пистолет. Что же выбрать?
— Зря ты согласился, — сказал Егор, когда мы уже подходили к порталу.
— Почему?
— Это очень опасно. Охотники часто погибают и калечатся. Ты же не хочешь потерять ногу или руку, как староста?
— Нет, не хочу. Поэтому мои руки и ноги останутся при мне.
— Ну, как знаешь. Я предупредил, — сухо ответил Егор.
Мы оделись и прошли через портал на улицу. От морозного воздуха перехватило дыхание, и снег приятно захрустел под ногами. Мы быстро зашагали в сторону домов, обсуждая произошедшее.
— Я вообще-то тоже мечтал стать охотником. Даже прозвище себе придумал, — усмехнулся Егор.
— Да? И какое же?
— Монстробой, — рассмеялся он.
— А почему больше не хочешь стать охотником? Что поменялось?
— Вырос и поумнел. Теперь мне страшно. Очень страшно. Когда выбежал этот зугар, я просто прирос к земле. Даже сдвинуться не мог. Как можно быть охотником, когда сам чувствуешь себя жертвой?
Я пожал плечами. У меня после встречи с монстром, наоборот, такой душевный подъем и азарт появились, что был готов выйти в ворота и пойти убивать их пачками.
Распрощавшись, мы разошлись по домам. На этот раз с собой у меня были ключи, поэтому я не долбился в дом, а сам открыл дверь. Однако Семен снова не спал.
— Жду, чтобы накормить вас, ваше Сиятельство. Небось проголодались? — попытался оправдаться он.
Я кивнул и устало опустился на стул. Оказывается, я действительно проголодался и очень устал.
— Бедра куриные с грибочками, — предложил слуга и поставил передо мной тарелку.
— Каждый день курица, — выдохнул я.
— А что поделать? На говядину денег нет, — развел руками Семен.
— Теперь будут.
Я все съел, умылся и, перед тем как лечь в кровать, подошел к окну. Снег искрился в свете фонарей и звезд, улицы были пустынны и безветренны. Вдруг что-то темное мелькнуло прямо под окном.
— Ах ты, гад! — процедил я, отодвинул щеколду и дернул форточку.
Я хотел высунуться и посмотреть, кто же ошивается у моего дома, но форточка примерзла, а дергать сильнее поостерегся, чтобы не разбить окно. На бегу засунул ноги в тапочки и ринулся к двери. Меня начало напрягать незримое присутствие кого-то постороннего в моей жизни.
Я выбежал на улицу
