навалилась, что места себе не находил. Куда бы ни шёл, все мысли только вокруг неё крутились. Сон тоже не приносил облегчения. Думал, что отпустит со временем, но каждый день без неё давался всё тяжелее и тяжелее.
Везде была она — в каждом движении, слове, вздохе. На работе хоть немного отпускало, но стоило пройти мимо её палаты, как сердце вздрагивало, ухало вниз. Оставалось назойливое ощущение, что вот сейчас открою двери и увижу её. Услышу этот родной, нежный голос. Утону в бездонной глубине изумрудных глаз, растворюсь в них без остатка.
Нет, я был рад, что ей наконец-то стало лучше. Что она дома, с любящим человеком, что у неё всё налаживается.
Ну а как иначе? Я оставил ей свой номер, на случай, если захочет позвонить. Только вот ей, судя по всему, было совсем не до общения со мной. Первые дни, слыша трезвон телефона я с замиранием сердца хватался за трубку. Боялся услышать плохие новости и, вместе с тем, каждый раз испытывал горькое разочарование, увидев, что это не она.
Злился на себя, на неё… А потом клял себя за эгоизм. Я радоваться должен, что у Мышки всё хорошо. И радовался отчасти, но эта радость омрачалась непреодолимой тягой снова оказаться с ней рядом.
Наверное что-то подобное испытывают героиновые наркоманы. Жёсткая, стойкая зависимость, вытесняющая все остальные чувства и эмоции.
Меня тянуло к ней. Мне хотелось быть с ней. Не важно в каком статусе. Я согласен был быть другом, братом, просто знакомым, с которым можно перекинуться парой фраз в месяц… Кем угодно, но только не чужим, посторонним, из разряда — «случайно пересеклись и забыли».
Просыпаясь от очередного яркого сна, задыхался, лежа в темноте, не в силах до самого утра сомкнуть глаз. Заглушал в себе все проблески надежды на большее, понимая, что это невозможно, мерзко и неправильно. Она уже на моя Мышка! С ней рядом другой мужчина. Как же я ревновал, завидовал ему, но умом понимал, что не имею на это никакого морального права. В конце концов, что у нас было, кроме резко оборвавшейся детской дружбы и влюблённости? Ну и этой случайной встречи в больнице…
Несколько раз, когда особенно сильно накрывало, я решался было позвонить, но в последний момент пресекал этот порыв. Боялся, не знал, как на этот звонок её муж отреагирует. У них только-только всё налаживается, а тут я нарисуюсь — «здрасьте, не ждали». Вдруг я, этим своим вторжением в их мир, невольно спровоцирую разлад, ревность, ссору.
Да и в себе не был уверен. Смогу ли общаться с ней, не выдав того, что кипит и клокочет в душе. Маша никогда мне такого не простит. Да и я сам себе не прощу. Нет, лучше уж переломаться, перетерпеть. Смог же я в прошлый раз со всем этим справиться.
К концу второй недели всё же не выдержал. Решил: будь что будет. Предложу сходить в какое-нибудь проходное, людное место, чтобы не скомпрометировать ненароком. Просто посидим, пообщаемся. Узнаю, как у неё дела. Всё ли хорошо, как выздоровление движется. Чёрт с ними, с моими тараканами! Мне бы только быть уверенным, что она в порядке — большего и не нужно. А если откажется? Ну это тоже показатель. Буду двигаться дальше, зная, что у Маши всё ок.
Нажимаю на кнопку вызова. Она практически сразу берёт трубку. В какой-то момент мне кажется, что мой звонок её смутил. Но в следующую минуту она рассеивает мои сомнения. Говорит, что соскучилась, что сама позвонить хотела. Обычная вежливость, но я сижу и улыбаюсь как блаженный. От одного её слова на душе светло и легко становится, всю усталость от ночного дежурства как рукой снимает.
Приглашаю её пересечься через час в итальянской кафешке. Еда там без особых изысков, но вот кофе — выше всяких похвал. Помню, как Мышка кофе обожала. Надеюсь, что её вкусы не сильно поменялись.
Глава 36
Воробей
В кафе прихожу на двадцать минут раньше назначенного времени. Выбираю крайний угловой столик с удобными мягкими диванчиками.
Сажусь лицом к выходу, чтобы не пропустить её появление.
На адреналине вся сонливость на нет сходит. Волнуюсь как пацан какой-то.
Десять минут растягиваются в часы. Когда она появляется на пороге заведения, чуть ли не бегу навстречу. Мышка замечает меня, улыбается радостно. Не знаю, как её приветствовать. Хочу обнять, но почему-то пасую и протягиваю руку. Идиот! Тут же понимаю, как это глупо выглядит и теряюсь ещё больше. Она сама делает первый шаг, обнимает меня по-дружески, легонько касается губами моей щеки. Сама смущается, розовеет на глазах.
За столиком немного раскрепощаемся. Маша делится своими новостями. Рассказывает о мерзкой сцене, устроеной её сестрой в день Машиного возвращения, о последующем применении с мужем, о находке, которую она в гостевой комнате под матрасом нашла… Новостей у неё море и, к сожалению, не все из них приятные.
Слушаю её очень внимательно, стараясь не упускать ни единой мелочи. Реакция Дмитрия меня несколько озадачивает. Отчасти я понимаю его пессимизм — дело действительно малоперспективное. Меня смущает другое: насколько хладнокровно он встретил известие о вероятном убийстве своего нерожденного ребёнка и о том, что его жену намеренно травили в их собственном доме.
Я конечно не знаю Машиного мужа лично, возможно он просто умеет хорошо скрывать свои эмоции и боль, но со стороны это всё как-то не очень смотрится. И ещё — это его нежелание идти в полицию… Почему он встаёт в позу? Неужели не видит насколько это важно для Маши? Её же вся эта неопределённость изводит просто. Я бы на его месте землю носом рыл, чтобы помочь ей оставить в прошлом все травмирующие факторы. В чём проблема пойти навстречу, поддержать по-мужски, помочь ей закрыть этот гештальт? Даже если, ввиду недостаточности улик, ничего из этого не выйдет, то, по-крайней мере, Маша не будет себя винить в том, что не попыталась. А это уже дорогого стоит.
Она просит у меня совета, а я не уверен, что имею право навязывать своё мнение. Не уверен, что смотрю на всю эту ситуацию непредвзято. Но и оставлять её в таком состоянии просто нельзя. Есть у меня один знакомый, который ей помочь может…
После моих слов Маша заметно веселеет, оживает. С болью в сердце понимаю, насколько же её всё это мучило. Радостно так, от собственной причастности к её хорошему настроению.
Постепенно погружаемся в прошлое. Рассказываем, что происходило в
