Ван Цзинвэя и всех других изменников. Последующие события многократно подтверждали то положение, что суньятсеновская политика союза с коммунистами и дружбы с СССР является единственно правильной политикой, выражающей национальные интересы Китая.
Но, как указывал Мао Цзэдун, с самого начала Освободительной войны наметились две различные руководящие линии. Когда Чан Кайши ещё вёл «мирные переговоры» с японскими захватчиками и предполагал принять японский «путь», Мао Цзэдун в опубликованной им 23 июля 1937 г. известной работе «О политической линии, практических мероприятиях и перспективах борьбы против наступления японского империализма» уже поставил вопрос о двух курсах, двух методах и двух перспективах в Освободительной войне. А именно: первый курс — это курс на решительную освободительную борьбу; метод осуществления этого курса должен заключаться в опоре на широкие народные массы, и тогда в перспективе — освобождение. И наоборот, если курс будет взят не на решительную борьбу, а на соглашательство и уступки, если метод его проведения будет состоять не в опоре на народ, а в угнетении народа, то в перспективе — рабство. Таковы две линии. Мао Цзэдун призывал ко всеобщей народной войне, он предостерегал против опасности ведения войны без народа, на основе угнетения народа. Однако линия Чан Кайши состояла именно в угнетении народа, в беспрерывных попытках добиться компромисса с японцами. Чан Кайши был вынужден вернуться к политике союза с китайской компартией и к дружбе с СССР, но он несравненно больше боялся своего народа, чем японских захватчиков. Он категорически отвергал линию народной войны, и принимая сегодня политику союза с компартией и дружбы с СССР, завтра был готов отвергнуть её.
Все антияпонские силы китайского общества делились в основном на три лагеря: левый, центристский и правый, то есть на лагерь широких народных масс, возглавляемых пролетариатом, лагерь либеральной буржуазии и лагерь крупных помещиков и крупной буржуазии. Однако раскол шёл в основном по двум линиям: либо народная политика, либо политика угнетения народа. Первая была линией пролетарской, строившейся на твёрдой политике освобождения народа на базе земельной реформы. Основной опорой при её проведении были вооружённые силы народа. Вторая — линия крупных помещиков и крупной буржуазии, строившаяся на политике угнетения народа, на базе защиты феодальной аграрной системы. Основной опорой при осуществлении этой политики были антинародные вооружённые силы. Политика либеральной буржуазии была противоречива и неустойчива. Либеральная буржуазия понимала, что для ведения Освободительной войны необходимо наличие вооружённых сил народа, необходима демократия, но у неё не было твердой политики борьбы против феодальной аграрной системы, за освобождение народа. Правые элементы либеральной буржуазии были особенно насторожены против вооружённых сил народа и боялись их. Однако без твёрдой политики борьбы за освобождение народа, и особенно без наличия мощных вооружённых сил народа, Освободительная война не могла привести к каким-либо положительным результатам.
Предостережение Мао Цзэдуна оказалось справедливым. На гоминдановских территориях антинародные вооружённые силы, руководствовавшиеся антинародной политикой Чан Кайши, терпели жесточайшие поражения, а на территориях Освобождённых районов вооружённые силы, руководствовавшиеся народной политикой Мао Цзэдуна, одерживали победу за победой. 8‑я Национально-революционная армия под командованием Чжу Дэ, реорганизованная из Красной Армии и неразрывно связанная с широкими народными массами, в первом же сражении под Пинсингуанем[96] одержала крупную победу, не имевшую себе равных во всей предшествующей истории Освободительной войны. Вскоре и Новая 4‑я армия[97] пробилась в район реки Янцзы.
Народная политика, народные вооружённые силы, победы в ходе Освободительной войны — таков независимый, демократический новый Китай во главе с Мао Цзэдуном — Освобождённые районы Китая. Антинародная политика, антинародные вооружённые силы, поражения в ходе войны — таков был полуколониальный и полуфеодальный Китай во главе с Чан Кайши — районы господства гоминдана.
Непротивленчество Чан Кайши превратилось в его пораженчество.
Чан Кайши устанавливает цену капитуляции
Поскольку Чан Кайши пошёл на Освободительную войну не от чистого сердца, не ради защиты интересов народа, а ради интересов «четырёх семейств», не во имя интересов китайской нации, китайского народа, а во имя международной политической спекуляции, чтобы угодить англо-американскому империализму, постольку и его так называемая «война сопротивления», естественно, свелась к пораженчеству, причём он был готов в любой подходящий момент прекратить эту войну.
В то время из всех стран мира по-настоящему помогал Освободительной войне Китая практически только один Советский Союз. Об этом ярко свидетельствует хотя бы такой факт, как крупные займы, предоставленные СССР Китаю. В марте 1939 г. И. Сталин говорил: «Мы стоим за поддержку народов, ставших жертвами агрессии и борющихся за независимость своей родины»[98]. Один из журналов следующим образом описывал сложившуюся обстановку: «В то время СССР без всякой шумихи помогал китайскому народу вести Освободительную войну против Японии. Через северо-запад непрерывным потоком шло оружие, бензин, грузовые машины. Сыны Советского Союза скромно и незаметно проливали свою кровь на обширных пространствах, защищая Китай.
А в это же время Соединённые Штаты снабжали Японию железным ломом, а Англия закрыла Юньнань — Бирманскую дорогу, удушая Китай». Политика англо-американского империализма в то время была метко охарактеризована Мао Цзэдуном как политика «выжидания исхода борьбы двух тигров». Поскольку японский империализм в Китае так обнаглел, что перестал считаться с интересами англо-американских империалистов, последних очень устраивало, чтобы Китай оказал ему кое-какое сопротивление. Однако англо-американский империализм смертельно боялся, что эта война может привести к небывалому росту национального самосознания китайского народа, и тогда пламя Освободительной войны сожжёт не только японских захватчиков, но и всех иностранных империалистов в Китае. Поэтому настроения последних вполне совпадали со стремлениями Чан Кайши. Дай японцы возможность англо-американским империалистам в какой-то мере сосуществовать с ними в Китае, дай они возможность Чан Кайши «не потерять лица»,— и англо-американские империалисты сочли бы необходимым загасить пламя китайской национальной революции. Что касается немецких и итальянских фашистов, то они усиленно старались уничтожить брешь в отношениях между японцами и Чан Кайши. С самого начала Освободительной войны китайская общественность жестоко осуждала этих международных фашистских разбойников — союзников японских захватчиков, но чанкайшистское «управление пропаганды при ЦИК гоминдана» отдало следующее циркулярное распоряжение всем органам цензуры на местах:
«Гитлер является главой германского государства, а Муссолини — ответственным правительственным деятелем Италии, поэтому всякие карикатуры или оскорбления по адресу этих лиц в прессе должны изыматься. Контроль цензуры в этом отношении надлежит поставить со всей строгостью».
Так почтительно относился Чан Кайши к союзникам японских захватчиков, сохраняя одновременно свою почтительность даже по отношению к самим японским империалистам. И в самом деле, вскоре после начала Освободительной войны стало известно, что немецкие советники, окопавшиеся в гоминдановских военных учреждениях, и немецкий посол, которого Чан Кайши чтил как высокого гостя,
