я опускаю руку с телефоном.
Несколько минут зачарованно стою посреди комнаты любуясь цветами и разрешая своим мечтам забежать слишком далеко. Горечь от слез смешивается с внутренним теплом. Я стираю влагу с глаз. Меня отчислили сегодня и мне предстоит рассказать об этом отцу. Чувствую, что с Дамиром мы можем уже и не увидеться больше.
Входная дверь открывается и в квартиру влетает довольная Элька. Замирает, увидев мои розы.
— Ого-го, это от кого такая красота? Неужели наша девочка наконец-то начала с кем-то встречаться?
— Не думаю, что это можно назвать отношениями, — пожимаю плечами.
— Не будет мужик на такой букет раскошеливаться, если не рассчитывает на что-то более серьезное, чем подержаться разочек в парке за ручки. Так кто он?— допытывается подруга. — Я его знаю? Это кто-то из твоего курса? Или… боже вы в отеле познакомились? Какой-то богач? Цветы-то не дешевые.
Я смущенно отвожу взгляд.
— Не в отеле. То есть… ну… не совсем в отеле…
— Божечки, да ты покраснела, — смеется Эля. — Вы уже целовались?
Я улыбаюсь, кивая. Целовались. И не только.
Элька начинает радостно пищать.
— Наконец-то! Я каждый день молюсь за твою затянувшуюся девственность! Возможно, мои молитвы были услышаны небесами и тебе послали мужика, которому ты отдашься со всей страстью!
— Господи, Эля. Ты только об этом и можешь думать, — я подхожу к шкафу, достаю чемодан. Собираюсь сложить вещи, хотя хотелось бы оттянуть эту поездку. Но на носу Новый год, отвертеться не получится.
— Обещай, что когда это случится, ты обязательно мне расскажешь. Я подарю тебе самый сногсшибательный комплект белья, чтобы он кончил от одного вида на тебя.
Эля как всегда совершенно не стесняется в выражениях.
— Поздно, — произношу тихо, не поворачиваясь к ней. Забрасываю в чемодан свитер и несколько пар теплых колгот. Дома они точно понадобятся. Там уже все снегом завалило. Лыжный курорт в самом разгаре.
— Как это поздно? — после короткой паузы спрашивает подруга, пытаясь понять что я имела ввиду. — Погоди-погоди, ты уже? — ее голос звучит недоверчиво. Она подбегает ко мне, преграждает мне путь к шкафу. Заглядывает в глаза. — Ты что — лишилась своего лепесточка и мне об этом даже не намекнула?
Я вся покрываюсь пятнами. Хоть и подруги, но говорить об этом все равно неловко.
— Кто это был? Когда? Почему я ни о чем не знаю? Мы же лучшие подруги! Да брось ты этот чемодан! — она хватает меня за руку и тянет к дивану. — Выкладывай!
— Да, нечего рассказывать, — обнимаю себя за плечи, на лице мимо воли растягивается улыбка. — Все было хорошо.
— Это он тебе цветы приволок? — она кивком указывает на букет посреди комнаты.
— Да. В командировку уехал куда-то, решил напомнить о себе. А мне послезавтра уезжать, не хочу их оставлять здесь одних. Такая красота.
— Они точно не будут здесь одни. Клянусь, присмотрю за ними и буду каждый день фото высылать. Так кто он? Если в командировку уехал, то точно не студент. Ну, не тяни же!
— Это тот мужчина, который подвозил меня как-то. Ты из окна его видела.
— Мамочки! И как он тебе? Вы встречаетесь? Чем он занимается?
— Понятия не имею, — пожимаю плечами. — Мы о таком не говорили.
— Ну, конечно, зачем спрашивать человека о работе, когда можно насладится друг другом, — смеется Эля. — Ты поэтому грустная такая и вся в слезах? Он надолго уехал?
— Не из-за этого, — вопрос Эли возвращает меня в реальность. — Меня отчислили. Сегодня в универе официально бумажку вручили.
— Мразь! — вскрикивает Элька, ее возмущению нет пределу. — А хахаль этот твой богатый что? Не смог уладить?
— Да я не говорила ему. Мы ж не в тех отношениях, Эль, чтобы я ему на декана жаловалась и просила помощи.
— Ну, как спать — то в тех отношениях, а как попросить надавить куда нужно — то сделать этого мы не можем. Ты слишком гордая, Аврора. Теперь вот думай вместе со своей гордостью, как родителям такую новость сообщить, — добивает меня она.
Остаток дня лежу на диване, с грустью смотрю на цветы и сжимаю в руках телефон. В груди теплится надежда, что Дамир таки позвонит. Но, нет. Он, наверное, занят. И на следующий день тоже. И даже когда я в автобусе трясусь по пути домой — тоже не звонит и не пишет.
* * *
Дорога домой в этот раз вызывает лишь страх. Я сотни раз в голове прокручиваю варианты как сообщить родителям о своем отчислении, но подходящего не нахожу. В красках представляю злого отца. Он и так был против моего поступление в медицинский. Потом наставал на хирургии, но я была непреклонна.
Уверена, он скорее всего устроит меня через свои связи куда-то на юрфак. А я терпеть не могу все эти законы, бумажки и прочую суету.
Родной городок встречает меня снегом и сугробами по колено. Дороги конечно же расчищены, везде туристы, сувенирные лавки, подсветки, фонарики и вывески. Жизнь кипит. Я в детстве обожала эту суету. Мы с друзьями каждый день собирались у подъемника, пили горячий чай, покупали безлимитный ски-пас и без остановки туда-сюда гоняли на сноубордах.
Как давно это было! Сейчас все разъехались, переписываемся раз в месяц, о том чтобы собраться вместе вообще молчу.
— Здравствуй, дочь, — ко мне подходит отец, обнимает меня, целует в щеку. Отбирает мой чемодан. — Шапка где? Мама узнает что без нее приехала и закатит скандал.
— Все есть! — достаю из рюкзака шапку с помпоном. Насмотрется на него не могу, скучала безумно.
— Прекрасно, пойдем. Я специально с работы раньше уехал, чтобы встретить тебя.
— Ты сам за рулем? А водитель твой где? — удивляюсь, когда отец открывает багажник и пытается вместить туда мой чемодан. Он всегда кучу хлама с собой возил, ничего за годы не меняется.
— У него небольшой отпуск. Так что самому приходится, — улыбается он.
Я несколько секунд любуюсь отцом. Он у меня еще совсем молодой. Ему всего тридцать девять. Да-да, я в семье ранний и неожиданный ребенок. Маме вообще тридцать восемь. Когда нас видят вместе, то считают сестрами. А с отцом вообще курьезная ситуация в прошлом году на отдыхе случилась. Персонал решил, что мы
