Книга Талисман Империи - Георгий Григорьянц

– Спрятался за мраморным Ваагном, – хрипло сказал Дживан.

– Ну, и как тебе план, Руфус? Твой брат может стать царем. – Злорадная ухмылка скользнула по лицу царедворца. – Если и он умрет, наступит твоя очередь.

– Как понимаю, я стал невольным свидетелем подлого заговора против царя.  – Руфус смотрел яростно в глаза предателя. Бросив взгляд на сидящего на троне скованного страхом Арата, произнес: – Брат! Делая гнусность другим, жди бесчестное отношение и к себе.

Вахинак зло сощурился:

– Честно – бесчестно, тебе уже все равно: слишком много знаешь.

Он кивнул подручному. Реакция Руфуса была мгновенной: проворно выхватив меч, юноша резко развернулся и ударил по клинку Дживана. Завязался бой. Холодное оружие противников в яростной схватке рассекало со свистом воздух и оглушало зал металлическим звоном, готовясь вонзиться в человеческую плоть. Все удары Дживана Руфус парировал и, быстро перемещаясь, занимал более выгодные позиции. Выбрав момент, он сблизился с неприятелем, толкнул, чтобы сбить с ног, и когда тот оступился, царевич, подобно богу Ваагну, как молния метнулся к нему и полоснул по лицу. Враг издал стон, упал, закрыл лицо ладонью и, истекая кровью, пополз прочь.

Меч Вахинака вонзился в спину Руфуса. Юноша, вскрикнув, всплеснул руками и опустился на колени. Предатель, хищно сощурившись, выдернул смертоносный меч, толкнул Руфуса ногой, и рыжеволосый парень свалился на пол. Красное пятно расплылось по каменным плитам. Вахинак обернулся к Арату, который, цепенея от ужаса, продолжал сидеть на троне. Приблизив окровавленный клинок к его лицу, царедворец невозмутимо сказал:

– Арат, никто не должен узнать! Будешь слушаться, и нога твоя о камень не ударится.

На одной из улиц армянской столицы за высоким каменным забором стоял богатый дом-вилла, занятый римской миссией. Лоллий, выпив достаточно много вина, призывал Гекату:

– Ну Геката, иди ко мне, дорогая!

Прихорашиваясь у зеркала, гречанка в салатовом хитоне, подпоясанном с напуском, обернулась и небрежно сказала:

– Римский посланник, не отвлекайся! Сладострастие не должно вытеснять в уме мужчины желание преуспеть в делах. Все наши попытки отыскать Палладиум привели к неудачам.

– О, красавица! Вмешиваться в дела Армении – бесперспективное занятие. – Раздосадованный легат отпил вина. – Констатирую: армяне – народ упрямый, даже, я бы сказал, несгибаемый, а еще слишком гордый.

Геката подошла ближе:

– Лоллий, с армянами легче договориться, чем враждовать. Вахинак дал знать, что Арат готов занять трон. Дело за малым – устранить Тигриса!

– Да, на троне Армении наш ставленник не помешает! – Лоллий выпил залпом содержание кубка.  Царь усилил охрану, к нему теперь и подойти-то нельзя. Вчера на охоте я подстелил зайца, а он уложил одним выстрелом льва. Ну и силен же, стервец! Завтра пир по случаю удачной охоты. Тебе, Геката, предстоит затравить очень крупного зверя.

Гатерий, воспарив на крыльях души, с радостным выражением лица, одетый в красную тунику – рубаху до колен, подпоясанную на талии, с букетиком лютиков, символизирующих очарование и восхищение, «влетел» в покои Эрато.

– Вот и я!

Трепещущие огоньки свечей озарили улыбку царевны:

– Я ждала тебя.

Ее взгляд, излучающий чувственность, устремился на возлюбленного, выдавая волнение. Она подошла к юноше, шурша расшитой шелковой туникой с короткими рукавами, и получила в подарок маленький желтый букетик, который показался ей особо изысканным.

– Как ты? – Глаза юноши горели.

– Меня оберегает твоя любовь.

Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. В его широко распахнутых глазах, пристальном и долгом взгляде читались и нежность, и стремление угадать настроение, и страсть. Испытывая теплые чувства к римлянину, видела его романтическую влюбленность, безотчетный страх потерять избранницу, искреннее желание всегда быть рядом. Она ему небезразлична!

Он ликовал: вот эталон его представления о личном душевном комфорте, она – его женщина! Свои чувства юноша контролировать уже не мог, болезнь души под названием любовь сразила его. Не в силах отвести взор от любимой, прикоснулся к ее руке и, ощущая духовную близость, произнес:

– Я люблю тебя.

Обняв крепко возлюбленную, он пылко поцеловал ее. Эрато, притягательная и соблазнительная, скромная и мягкая, обвила его шею руками и прильнула к губам избранника. Они наслаждались поцелуем.

– Ты самая красивая, умная, загадочная и неповторимая из всех женщин. Мать мне говорила: «Полюбишь женщину, найдешь смысл жизни», – прошептал он.

Она улыбнулась:

– Любовь – это дар, она делает нас лучше, позволяет совершать невозможное.

Нежными, ласковыми поглаживаниями шеи и спины он будоражил ее чувственность и, восхищаясь притягательной женщиной, старался прислушаться к ее желаниям. Бархатная на ощупь кожа, блестящие распущенные волосы, гибкость стана и особенно выразительные миндалевидные глаза, излучающие душевную силу, восхищали Гатерия, порождая сильнейшие эмоции, устремляя мысли к обожаемой женщине.

Их потянуло друг к другу.

– Ты много значишь для меня, – говорил он той единственной, которую желал.

– Так странно: хочу видеть тебя рядом всегда, – вторила она.

– Я не могу без тебя жить, что-то влечет меня к тебе. – Дыхание юноши становилось все чаще.

– Мои чувства не лгут. – Она прикрыла веки.

Любовная игра захватила их. Нежность, ласка, теплота, предвкушение блаженства порождали желание близости. Их тела соединились, разум внимал упоению, а страсть подарила наслаждение души…

С первыми лучами солнца Гатерий проснулся. Лежа в кровати рядом с возлюбленной, которая еще спала, он подумал: «Провести рядом с ней всю жизнь – это счастье. Пусть напыщенный Рим лопнет от злости: я готов пуститься с Эрато в волнующее плавание под названием любовь! Но достоин ли я ее? Кто она – любовная добыча или личность? Надо быть честным перед лицом собственных чувств: ее счастье важнее моих желаний, мне взамен ничего не надо».

Тут он вспомнил разговор с Тиберием, и новые мысли зародились в его голове: «А как же тщеславие римлянина? Тщеславие, – думал он, – всего лишь напускная бравада и подлая двуличность. Рим находится на верном пути разложения. Добродетели – патриотизм, умеренность, мудрость, справедливость – исчезли, их заменили раболепие, наглость, взяточничество и зависть. При Августе стали следить за каждым моим шагом, а людей убивать всего лишь за убеждения. Аристократия морально разложилась, ее охватили жадность, поиск наслаждений и порочные наклонности. Жестокие гладиаторские бои, когда даже людей бросают диким зверям, проводятся ради забавы пресыщенной и кровожадной публики, требующей хлеба и зрелищ. Грядет деспотизм, причем самого грубого толка. Тиберий, наделенный отвратительными пороками – ненавистью к людям, жестокостью, сладострастием, – если станет императором, опустится до гнусностей, которых не видывал мир. Мне абсолютно неприемлема такая перспектива. Мои воля и разум восстают против беззакония и насилия».

Он нежно посмотрел на предмет своего восхищения и поклонения: «Эрато верна и предана мне, наши отношения всегда будут строиться на доверии. Твое благополучие важнее всего, не смогу жить без тебя, готов на все, чтобы ты была моей».

Луч солнца упал на лицо женщины, пробудив ее. Она открыла глаза, повернула голову, и счастливая улыбка заиграла на ее губах:

– Мне снились наши долгие прогулки под луной, букетики цветов, романтические ухаживания, признания в любви…

– Уедем в Рим! Что тебя удерживает здесь? –