– Ты снадобья разумеешь?
Так вот ей что нужно!
– Смотря какие, – Ярина успокоилась и медленно двинулась вперед, не сразу сообразив, что волки за ней не последовали.
– С дурман-травой, приворотные.
Вечно одно и тоже. К матушке тоже частенько забегали за этим делом, но каждый раз уходили возмущенные отказом.
– Тебя как зовут? – Она почувствовала себя уверенней. Да, девица была ее старше, уже за двадцать. Непонятно, как в таком возрасте ее не сговорили. Но просят приворотное только совсем уж безумные.
– Весёна, – почти выплюнула та, отступая к поляне.
Ярина оглянулась на волков: те застыли на месте, скалясь. Видно, дальше опушки идти им не хотелось. Неволить их она не стала – отпустила. И снова повернулась к странной девице, которая, казалось, принуждала себя находиться рядом.
– Так что? – нетерпеливо топнула она. – Дашь зелье?
– Нет, Весёна, не дам. Не будет любви, если разум затуманить. Ни любви, ни счастья.
Ярина старалась объяснить так, как говорила с просительницами матушка, но судя по вспыхнувшей в глазах злобе, не получилось.
– Чародейка бы дала.
– Я не чародейка. – Да и непохоже, чтобы госпожа Илея варила приворотные зелья, судя по теплым рассказам домового, любившего прежнюю хозяйку, не такой она была. Хотя запасы дурман-травы в избушке были.
– Так ты и не леший! Ничего не умеешь, курица глупая! – прокричала Весёна и бросилась назад, в лес, оставив Ярину в недоумении смотреть ей вслед.
***
Капище притулилось неподалеку от села, на пологом холме, у которого словно великан исполинским мечом снес вершину, оставив ровный срез. Мрачное место, совсем не похоже на то, что было в Белом Бору или ненавистном Заболотье. Пятеро Охранителей, выдолбленные из черного, будто оплавленного камня, расположились полукругом, ликом к вошедшим. Ох, и суровы были эти лики! От них веяло древностью и мощью. Белое пламя плясало в чашах, которые идолы сжимали в каменных ладонях, отбрасывало причудливые тени.
Краду – высокую просмоленную кладку из дров – сложили в самом центре. Огромная, тело Милавы на ней казалось совсем худеньким, одиноким.
Волхв так и не появился, зато колдун был тут как тут. Собрались и все селяне, все взрослые, ни одного подлетка. Ярина неловко притаилась у входа, чтобы не привлекать внимания, она то и дело ловила на себе настороженные взгляды. Враждебности поубавилось, но жители все равно держались подальше, а Ивар, стоявший возле костра, наоборот, поманил ближе.
– Пришла… – на его поникших плечах словно лежала непомерная ноша, хотя в голосе слышалось облегчение.
– Я же обещала, – печально улыбнулась она, переводя взгляд на костер. – А где волхв?
Никого в белых одеждах поблизости не оказалось. Но при таком древнем капище обязан быть служитель.
– Здесь нет волхва. – Колдун черной тенью вырос рядом. – Обряд буду проводить я.
– Я не дам кольгриму вести мою жену через вашу Темную дорогу! – взвился Ивар. – Ты дуришь людям головы, а она заблудится!
Колдун поморщился, закатив глаза:
– Ты видишь здесь кого-то, кто способен завершить обряд? Может, сам попробуешь?
– Ивар, не надо… – не выдержала Ярина, осторожно положив ладонь на сжавшийся кулак. – Он прав.
Мужчина с ненавистью глянул на колдуна и отвернулся, резко вырывая руку. Тот в ответ только головой покачал.
– Если готовы, начинаем.
Ивар в последний раз склонился над женой: гладил ледяное лицо и шептал что-то. В последний раз коснулся губами лба. Уже уходя он снял с запястья одно из обручий и через силу кивнул колдуну.
По мановению руки люди отпрянула, белое пламя хранителей с гулом взметнулось в закатное небо.
Тяжело душе одной идти на ту сторону: через реку Смородину, по Калиновому мосту, вдаль по Темной дороге. Провожает ее белокосая дева – Переправщица. Ведет она душу не весь путь, часть нужно пройти самому, и тяжела та дорога. Если человек был сильным, добрым – преграды не страшны. А если с черным сердцем пришел он на дорогу, или сомнения его не оставили – собьется и будет кружить вечно в кромешной тьме.
Волхв должен заставить душу позабыть горести, дать силу пройти до последнего перекрестья, где расступается мрак. И Переправщица берет плату за работу кровью, выпивая из нее силу. Чем сильнее волхв, тем легче путь.
Милаве не повезло.
С ладоней колдуна сорвались потоки огня, змеями обвили краду, вмиг скрыли лежащее тело.
– Мила-ава-а, – надрывно закричала ее мать, бросаясь к костру. Староста едва успел перехватить тучное тело.
– Дочка! – причитала она, обвисая в его руках. – Доченька моя!
– Веша, не надо, – староста пытался ее удержать, к нему подскочили еще двое. – Ты мешаешь.
Огонь ревел, вздымаясь в небо, дым раздирал горло, ел глаза. Ярина не могла сдержать слез. Поэтому едва не упустила из виду мелькнувший в пламени тонкий силуэт и взметнувшиеся белые косы.
Колдун пошатнулся, несколько человек кинулись к нему, придерживая, но он продолжил лить пламя с ладоней в костер, пока тот с шипением не погас, словно невидимая рука окатила прогоревшую краду водой.
– Все, – устало выдохнул мужчина, утирая пот со лба трясущейся рукой. – Получилось. На рассвете похороните.
– Эк вы, господин, – с беспокойством покачал головой староста, выпуская тетку из объятий. – Каждый раз как последний выкладываетесь.
– Ничего, не надорвусь, – просипел колдун. У него подкашивались ноги, но он упрямо стоял.
Ярина непонимающе уставилась на него: этот у них еще и вместо волхва?
Ивар, глядевший на пепелище, стряхнул оцепенение и зашагал сквозь толпу к воротам.
– Стой! – раздался хриплый оклик. Мать Милавы, еще недавно заходившаяся воем, решительно поднималась на ноги. – Куда это ты?
Следы скорби на покрасневшем лице исчезли, сменяясь деловитостью.
– Пора тебе другую жену найти, раз одну погубил.
Ивар замер, неловко повернувшись к теще. Сквозь непроницаемую маску на лице на миг проступила растерянность.
– Веша, не надо. Рановато еще, – староста осторожно дернул ее за рукав, но баба вырвалась громогласно продолжила.
– Рановато? Он один собирается моего внука воспитывать? Еще приведет в дом какую-нибудь убогую. Нет уж, мы родичи, мы в праве ему новую невесту дать!
Тетка рванулась к толпе руку вытащила оттуда девку. Та молча упиралась, не поднимая головы. Такой же густой каштановый оттенок волос как у Милавы, то же круглое лицо, но Ивар глянул на нее с открытой неприязнью, видно, не по сердцу ему пришлась схожесть с любимой женой.
