таким мастерам как Э. Людендорф и Конрад фон Гетцендорф.
Горлицкий прорыв
Руководство Центральных держав понимало риск «внезапной смерти» Австро-Венгрии и разработало план, позволяющий коренным образом изменить стратегическую обстановку в «австрийском секторе» Восточного фронта.
Движущей силой наступления стала 11-я германская армия А. фон Макензена, состоявшая из гвардейского корпуса, 10-го и 41-го армейских корпусов[54] (все три корпуса: 1-я, 2-я гвардейские, 19-я, 20-я, 119-я пехотные дивизии, 11-я баварская пехотная дивизия, — были переброшены с Западного фронта). В прямое подчинение Макензена поступил также 6-й австро-венгерский корпус (12-я пехотная, 39-я венгерская гонведная, 11-я венгерская гонвендная кавалерийская дивизии). Вспомогательный удар с севера наносила 4-я австрийская армия Иосифа-Фердинанда, оперативно подчиненная Макензену с юга прикрывала операцию 3-я австрийская армия Бороевича.
Немцы действовали очень быстро. 14 апреля принято решение на операцию, 17 апреля начинаются перевозки дивизий с запада, причем в целях маскировки направления главного удара соединения направляются кружным путем через Восточную Пруссию. 19 апреля офицеры уже получили указания на месте, в районе сосредоточения, 21-го начинается активная разведка. 25 апреля 11-я армия занимает исходное положение. Смена австрийских частей закончена 28 апреля, на следующий день отдан приказ на наступление.
В этой операции немцы применили две новые идеи: наступление против подготовленной обороны на относительно широком фронте (35 километров) с нанесением нескольких дробящих ударов и использование ударной армии. Группировка Макензена состояла из элитных частей, включая «элиту элит» — прусскую гвардию. Этим частям придавался артиллерийский «кулак», состоящий из 457 полевых и 160 тяжелых орудий, массированно использовались тяжелые минометы.
Были использованы все меры для обеспечения скрытности сосредоточения войск. Разумеется, русская разведка какие-то сведения получала, и с середины апреля «наверх» пошли первые осторожные донесения о наличии на австрийском фронте германских частей. К концу месяца штаб 3-й армии (Р. Радко-Дмитриев) уже был серьезно встревожен, но командование Юго-Западного фронта, не собирающееся отказываться от активных действий в Карпатах, ничего не предпринимало[55]. Впрочем, в распоряжении Н. Иванова свободных частей практически не было.
Лишь за день до немецкого наступления началась вялая перегруппировка войск с целью усиления горлицкого направления[56]. Было уже поздно.
Да и бессмысленно. Проблема была ведь не в том, что 11-я армия Макензена имела в полосе прорыва двойное превосходство в пехоте. Решающим фактором сражения стала германская артиллерия: 457 полевых орудий против 141, 159 тяжелых орудий против 4, 96 минометов против нуля. Эта артиллерия была прекрасно снабжена боеприпасами: за 13 часов артиллерийской подготовки по русским позициям было выпущено 700 000 снарядов. Русская артиллерия, слабая численно, была связана жестокими ограничениями снарядного голода: не более 10 снарядов в день на батарею[57].
Днем 1 мая немцы начали пристрелку своих орудий, ночью открыли огонь по тыловым дорогам и местам расположения русских войск, с 6 часов утра 2 мая вся артиллерия 11-й армии сосредоточилась на непосредственной поддержке пехоты, которая перешла в атаку в 10 часов.
К вечеру немцы продвинулись от 2 до 4 километров по всей линии атаки и полностью овладели первой русской оборонительной позицией, захватив 17 000 пленных. Н. Иванов разрешает Р. Радко-Дмитриеву ввести в бой 3-й кавказский корпус, предназначив его для контратаки.
На следующий день Макензен продолжил наступление, и к 4 мая оборона 3-й армии была прорвана на всем фронте и на всю глубину. 6 мая войска Иосифа-Фердинанда вошли в Тарнов.
«К этому дню численность штыков в передовых корпусах 3-й армии генерала Радко-Дмитриева сократилась с 34 тысяч до пяти тысяч, было потеряно 200 орудий, а число попавших в плен русских солдат достигло 140 тысяч»[58].
4 мая Ставка начинает переброску с Северо-Западного фронта 62-й резервной дивизии и передает в состав 3-й армии 13-ю сибирскую дивизию.
7 мая начальник штаба Юго-Западного фронта генерал В.М. Драгомиров направил командующему фронтом весьма резкую служебную записку:
«Наше стратегическое положение безнадежно. Наша линия обороны очень растянута, мы не можем перемещать войска с необходимой скоростью, а сама слабость наших войск делает их менее мобильными; мы теряем способность сражаться…»
10 мая Ставка, наконец, принимает решение перейти на Юго-Западном фронте к обороне (до этого предполагалось возобновить наступление на фронте 9-й и 11-й армий) и отойти на линию рек Сан и Днестр, где «напрячь все силы к тому, чтобы отстоять завоеванную нами часть Галиции». Н. Иванова Главнокомандующий просит «всегда иметь в виду те жертвы, которые принесены нашими доблестными войсками для завоевания Галиции (…), чтобы без крайней надобности не уступать противнику лишнего пространства, особенно на фронте 9-й и 11-й армий». По ходу дела сняли и Р. Радко-Дмитриева, и В. Драгомирова.
Русский фронт в Галиции окончательно утратил устойчивость. 13 мая немцы уже вышли к Перемышлю (взят 3 июня) и приступили к форсированию реки Сан. 22 июня пал Львов. Галиция была оставлена, русские войска отошли к Холму и Владимиру-Волынскому. Все результаты Галицийской битвы и Карпатской операции были потеряны полностью, количество пленных превысило 300 тысяч человек[59].
И на этот раз — никакого контрудара, способного принести хотя бы моральное удовлетворение, никаких оговорок об «оперативно-тактическом успехе без стратегических последствий». Горлицкий прорыв отбросил русские войска на территорию Империи и лишил Россию всяких шансов на реализацию своих целей в мировой войне.
Российские источники пишут, что героическое сопротивление русских армий сорвало немецкий план по окружению основных сил Юго-Западного фронта в Галиции.
В действительности такого плана никогда не было: армия Макензена использовалась, как «таран», сокрушающий неприятельские позиции и быстро продвигающийся вперед, заставляя противника оставлять территорию. Окружения сколько-нибудь значительных сил геометрия операции не предусматривала (конечно, всегда оставалась возможность «поймать» где-нибудь в Карпатах зазевавшийся русский корпус, но не более).
Горлицкий прорыв создал совершенно новую обстановку на Восточном фронте. Русская армия оставила всю Галицию. Выступление Румынии, по крайней мере, немедленное, на стороне Антанты перестало быть актуальным. Приободрилось если не население, то военное руководство двуединой монархии.
Майские бои на
