крови разлетались вокруг, из сломанного носа текла кровь. Данай вопил, не понимая, что происходит. Грешным делом подумал, что на него рухнуло небо.
Виал почувствовал, что выдыхается. Взгляд его затуманился, потому он заломил руку данаю, шею придушил предплечьем. Теперь его не смогут стащить с навклера. Они переплелись, словно любовники, объединенные кровавой игрой.
– Только посмей выбросить его за борт, – зашипел в ухо Виал. – Сделай это. Умрешь мучительно. Клянусь Мефоном!
Моряки вышли из оцепенения, бросились было к дерущимся, но Виал сам отпустил даная. Он знал, как эффектней выйти из битвы. А этот сосунок никогда не купался среди акул.
Виал отпустил навклера, поднялся на ноги. Он шатался, но обступившие его моряки не видели ничего этого. Пред ними предстал колосс, покрытый кровью с головы до ног, чьи глаза прожигали их насквозь.
Облизнув губы, словно наслаждаясь соленым вкусом, Виал раскинул руки в стороны.
– Ну, кто из вас, девочек, будет первым?
– Что вы стоите?! В колодки его! – заорал униженный навклер.
Ему пришлось еще раз повторить команду, пока до людей дошел смысл приказа.
Вооружившись кто чем смог, моряки обступили гирцийца, но тот не сопротивлялся. Позволил морякам заковать его. Железные кандалы из двух половинок, соединены длинной ржавой цепью. Звенья цепи большие, из толстых прутков, такую не просто развести.
Принесли наковаленку, молоток и гвоздь. Одним ударом расклепали клепку, проверили надежность кандалов.
Пленников бросили обратно в трюм, но бить не стали, чему удивился Виал. Следом за ними в трюм отправили Мустифа. Он открыл глаза, но взгляд его блуждал. Он не пришел в сознание, все еще находился на границе между мирами.
Моряки запрыгнули наверх, не пользуясь лестницей. Не хотели оставаться наедине с безумными пленниками. Грохнула решетка, задвинули засов и закатили сверху мачту. Теперь ее пятка располагалась аккурат по центру. Решетка под пятой продавилась, грозя сломаться.
Из-за своего страха моряки почти открыли пленникам выход наружу.
Виал усмехнулся.
Зато внизу теперь было темно, как в бездне. Едва угадывались силуэты спутников в узком пространстве.
– Что это было?! – прошептал Эгрегий. – Я думал ты вырубился, а ты бросился! Свалил! Давай бить его!
– Спокойней, – Виал вздохнул.
Он ерзал, пытаясь найти удобное положение. Все тело болело, завтра он превратится в старую развалину. Надеялся лишь на то, что данаи не побеспокоят их.
– Чего спокойней, ты словно из бездны выпрыгнул!
– Этот урод сам виноват.
– Чего ж ты позволил себя лупить?
– Я думал ему этого хватит. Не хватило.
Голос Эгрегия изменился. Виал представил, как он свел брови, чтобы выглядеть серьезней. От этого захотелось смеяться, но от смеха болели ребра.
– Из-за парня тебя могли прибить. Себя бы не спас, его тем более.
– Могли, – согласился Виал, – но не убили. Все здесь.
Наверное, сейчас Эгрегий покачал головой.
– Зато нас оставят в покое на день, – прошептала Хенельга.
Виал кивнул, а потом вспомнил, что тут ничего не видно.
– Да. День. Не знаю, чем все это закончится, – признался Виал, – но надо пользоваться тем, что дадут нам боги.
– Этот человек заковал тебя. Сложно тебе будет. Не рискуй напрасно.
Виал почувствовал, как товарищ коснулся его, кивнул в знак благодарности. Опять забыл, что его не видно. Говорить не было сил.
Кандалы тяжелые, цепь основательная. Зато кандалы не стягивали запястья, не ухудшали кровоснабжение. Вырвать ладонь не удастся, но Виал думал не об этом.
Какие они тяжелые, какая хорошая цепь. Как приятно пахнет ржавчина, словно кровь.
– Это не я рискую, а они.
Сейчас он не сдерживал ярость, она помогла забыть о боли. Всю злость нельзя тратить, еще пригодится. Упрямство и злость – его единственное оружие.
Внушение помогло, на время о пленниках забыли. Целый день их не трогали, хотя на корабле продолжалась жизнь. Ночью Виал смог по звездам прикинуть, где они находятся. Сон все равно не шел, слишком болели синяки.
По его оценкам, они были в дне пути от священного острова. Выходит, в ближайшие дни у них будет шанс сбежать. Или он вынужден будет расстаться с товарищами, если навклер решит избавиться от рабов в этом городе.
На священном острове имелся рынок рабов, но совсем незначительный. Торговать без пошлин могли только жрецы, а всем остальным приходилось вносить значительную сумму, чтобы открыть лавку на острове. Для некоторых торговцев это просто невозможно, хотя торговля в священном месте приносит баснословную прибыль.
Потому городок на острове небольшой, магазинчиков там не так уж много. Рабы в основном переходят в собственность храма. Не самая худшая судьба, но с этого острова сложно сбежать.
Как все острова Сикании, здесь почти не осталось строительного леса. Не хватит даже на изготовление плота.
Оставалось надеяться, что жадность навклера превысит осторожность.
Его жадность и ненависть. Продать гирцийцев здесь, значит, обеспечить им будущее. На севере в колониях у рабов больше забот, меньше возможностей для отдыха.
О пленниках не забывали. Как бы ни был навклер зол на свой груз, но терять доход не собирался. Морить голодом их не стали. Самого юного из команды корабля отправили с корзинкой в трюм.
Моряку помогли только сдвинуть мачту, чтобы он открыл решетку. Виал по теням понял, что наверху собрались вооруженные люди. Они боялись, что бешенный гирциец выпрыгнет из трюма и накинется на них. Им невдомек, что Виал едва может пошевелиться.
Полностью решетку открывать не стали. Корзинка в образовавшуюся щель не смогла пролезть. Пришлось моряку каждый кусок хлеба бросать по отдельности: клал на краешек, а затем ногой пинал этот кусочек. Так же он поступил с кусками сыра, вяленными оливками.
Продолжалось это долго. Заметивший задержку навклер прикрикнул на моряка, чтобы пошевеливался.
– Нечего с ними возиться, бросай этим свиньям помои и займись делом!
Моряк пробормотал слова извинений, но продолжил так же неспешно кормить пленников.
Приятно слышать, что навклер данаев гнусавит. Наверняка сломал нос, когда встретился с палубой.
Хенельга помогла Эгрегию собрать разбросанную пищу. Жаль было терять
