– Макс, Стелла, – кивнула им Амина с вежливым достоинством хозяйки вечера. – Стелла, ты, как всегда, прекрасно выглядишь. Макс, как твои успехи в университете?
Стелле стало смешно. Кажется, Амина училась правилам поведения в обществе по энциклопедии «Юная леди». Пока Амина с Максом перебрасывались вежливыми фразами, она вдруг заметила, что ее отец неожиданно сказал что-то гостям и удалился. Интересно, куда это он?
– Да, я слышала, что тебя уже успели включить в баскетбольную команду, – Амина продолжала везти разговор с претензией на светскую беседу. – Меня приглашали стать главным редактором университетской газеты, но я не уверена в своих силах. Мне недостает энергичности. Боюсь, что, если я захочу разорваться на все стороны, то не преуспею нигде.
Да уж, она явно была из тех людей, которые преуменьшают свои достоинства для того, чтобы их тут же начали разубеждать.
– Ах, какая зануда, – весело прошептала Анжелика на ухо Стелле, явно пытаясь показать, кому она отдает предпочтение. Стелла испугалась, как бы назойливая девчушка не испачкала ее яркой помадой.
– Твоя мама просила тебя с братом присоединиться к ней, – торопливо сказала Стелла. – Она как раз говорит с твоими родителями, Анжелика. Макс, я подойду через пять минут, ладно?
– Конечно, – сказал Макс и подмигнул ей. – А затем ты подаришь мне танец, правда, любимая?
Ах, ну какой же он все-таки милый. Нет, она никогда с ним не расстанется!
Как бы ни хотелось Стелле позабавиться, наблюдая, как будет прилюдно вести себя чета Акининых, но ей потребовалось в уборную – выпитое шампанское давало о себе знать. К тому же ей нужно было подправить прическу, которую испортила прилипчивая сестренка Макса. Стелла поднялась на второй этаж ресторана, где размещались уборные. Регина Соколовская как раз шла прямо перед ней, очевидно, направляясь туда же и удобно расчищая Стелле дорогу – все расступались перед ее внушительной фигурой.
Стелла вошла в уборную, удивленно отметив, что Регина куда-то пропала. Освободившись от шампанского, она еще минут десять крутилась перед зеркалом, поправляя прическу и подкрашивая губы матовой помадой оттенка «Красное фламенко», которую она достала из кожаного клатча. В коридоре было пустынно – все гости собрались на первом этаже. Стелла уже направилась к лестнице, когда вдруг услышала голос своего отца, доносящийся из-за поворота.
– Черт возьми, это безумие – делать это прямо здесь. Ты не можешь подождать до завтрашнего вечера?
Неужели ее родители решили закатить ссору прямо на благотворительном вечере?! Странно, на них это было совсем не похоже. И Стелла решительно направилась туда, чтобы предупредить о том, что их, вообще-то, отлично слышно. И только когда она уже поворачивала за угол, в ее голове мелькнула запоздалая мысль: зачем им ждать до завтра, если они останутся наедине уже сегодня…
Отец был не с ее мамой. А с… Региной Соколовской. В голове Стеллы пронеслась какая-то безумная мысль о том, что они строят совместные бизнес-интриги втайне от супруга Регины… И сразу же исчезла, как только она заметила, что Регина разочарованно застегивает платье. Обострившимся зрением Стелла увидела ее дряблую шею и отвратительную огромную грудь. Кажется, она только что собиралась заняться сексом с ее отцом.
Боже мой, отец изменяет маме с Региной Соколовской.
Часть 2
Сближение
Вероника
Она знала, что шляпка, которая идет тебе, служит большей моральной опорой, чем целый свод законов. Она знала, что в тончайшем вечернем платье, если оно хорошо сидит, нельзя простудиться, зато легко простудиться в том платье, которое раздражает тебя.
Эрих Мария Ремарк «Жизнь взаймы»Вероника стояла перед зеркалом и рассматривала собственное отражение с таким пристальным вниманием, словно увидела его впервые.
Ей не нравилось ее тело. Слишком худощавая и детская фигурка определенно не могла привлечь мужской взгляд. Она – «поздний цветок», и ее тело все было все еще не оформившимся и немного угловатым. И, если раньше она лишь равнодушно отмечала это, как непреложный факт, с которым ничего не поделаешь, то теперь она проводила тщательный анализ собственной внешности с таким напряжением, словно от этого зависела ее жизнь. И находила в этом мало утешительного.
Бедра слишком узкие. Никаких мягких округлостей. Тонкие ноги и хрупкие плечи. Острые коленки. Слишком маленькая грудь. Она могла носить лифчик первого размера, только если там были вставки пуш-ап.
Цвет глаз довольно симпатичный, но мог быть и чуточку ярче. Подбородок слишком острый, и из-за этого ее лицо имело форму сердечка, как у какой-то дурацкой куклы. Вздернутый нос делал ее внешность простоватой. Белокурые волосы оказывали яростное сопротивление любым попыткам хоть как-то уложить их и завивались в неопрятные кудри. А ей так хотелось иметь гладкие ровные волосы, как у мамы… Казалось, перечислению собственных недостатков не будет конца.
Вероника никогда не заморачивалась по поводу собственной внешности. Наверное, имей она явные изъяны или лишний вес, то переживала бы об этом. Но ее относительно устраивала собственная наружность, так что она не отягощала себя какими бы то ни было ухищрениями. Маму, которая проводила по часу в душе, намазываясь бальзамами и увлажняя волосы масками, и накладывала макияж даже во время выхода за хлебом, это безмерно удивляло. Она все время старалась ненавязчиво давать Веронике «женские» советы:
– Вероника, тебе нужно начать красить ресницы. Твои глаза сразу станут гораздо выразительнее. Возьми тушь у меня в косметичке.
– Милая, нанеси на скулы персиковые румяна. Ты такая бледная! Это все потому, что ты редко бываешь на улице.
– Посмотри, я купила тебе туфли на небольшом каблуке. Они будут очаровательно смотреться с твоей новой юбкой. Поверь, ты сразу же почувствуешь себя по-другому!
Но все усилия мамы пропадали зря. Вероника упрямо не желала приобретать те качества, которые в понимании ее мамы значились как истинно женские. Она не желала наносить на волосы никаких масок – они и так были достаточно густые и шелковистые. Ей не нравилось накладывать на кожу тонны тонального крема, который делал лицо похожим на восковую маску. Она не любила каблуки и облегающие платья с вырезами. Ей было противно, когда взгляды мужчин в очередях опускались на ее ягодицы, обтянутые юбкой. Она прекрасно чувствовала себя в любимых джинсах, кроссовках и кожаной куртке. Мама только поражалась этому и шутя спрашивала у папы, а точно ли Вероника от нее.
Но сейчас все было совершенно по-другому. Сейчас она не могла философски удовольствоваться тем, что есть. Ей впервые захотелось стать другой: эффектной, притягательной, желанной. Ей хотелось стать такой девушкой, которой достаточно просто оказаться в любой компании, чтобы играючи привлечь к себе всеобщее внимание. Которой не нужно думать о том, как правильно себя вести и не засмеялась ли она не вовремя. Которая насколько уверена в своей красоте и неотразимости, что все ее слова и жесты естественны и самобытны. Чтобы все эти уловки, к которым прибегают девушки – начиная от небрежного отбрасывания волос и заканчивая будто случайными прикосновениями к мужской руке – были полны грации и вызывали восторженный отклик. А оказываемые ей знаки внимания были приняты как должное и вызывали еще большее желание.
