тебе про Млечный путь. Знаешь, Млечный путь – это наша галактика. И с Земли её сфотографировать невозможно. Это всё равно, что пытаться сфотографировать собственный дом, не выходя из него. Кошка, я так много хотел тебе рассказать! Я хотел показать тебе весь мир. Я уже представлял тебя вместе со мной на Мальдивах – море, белый песок, хижина и никого вокруг. Тебе бы понравилось. А ещё Каппадокия. Воздушные шары. Как ты любишь.
Прости меня. И никогда не вспоминай. Я тебе запрещаю. Пусть в твоей памяти останется счастливое детство и Добрый. А я должен уйти.
Это без вариантов, Кысь. Иначе я убью тебя. А потом закончу жизнь в психушке. Нет, это не для меня.
Теперь о делах. Доброго подставили. Нас всех подставили. В компании была крыса, которая по заказу украла очень большие деньги, их нам перевёл крупный клиент, Скворцов. Я так и не узнал, кто это был, и на кого работал. Крыса не успела передать код для операций с оффшорным счётом. Этот код требовали тогда у тебя. Я собирался встретиться со Скворцовым, чтобы выяснить, почему изменились условия нашего перемирия. Я не успел, на меня напали. Получается, Шквар был не при чём, Бероев действовал самостоятельно. Я нашёл этот долбанный код. Знаешь, как? Случайно. Полгода пересматривал жесткие диски, перерыл весь бумажный архив по «АРЭС». На одном из заявлений об увольнении, с обратной стороны, простым карандашом были выведены два ряда символов. Второй ряд. Я отдал им то, что они искали. Но перед этим я перевел все деньги с этого счёта человеку, которому они принадлежат, я вернул все деньги Шквару. Представляю их перекошенные рожи, когда они увидят баланс, – он рассмеялся, – Я сдал Скворцову Бероева. Он был не один, за ним кто-то стоял. Так что моя жизнь – это вопрос времени. Пора заканчивать.
Я всегда любил звезды. Они такие, математически верные и красивые одновременно. Пока не понял, что моя единственная звезда в этом мире – это ты.
Все вопросы решены, ты в безопасности, малюсенькая. Я люблю тебя.
Он встал, подошел к монитору и изображение сменили серые полосы.
Я вытирала слезы, а они всё катились и катились по лицу. Я сидела, обхватив себя руками, и беззвучно плакала.
Шерхан.
Полгода назад.
– Я себя не контролирую, – в его глазах был страх.
– Андрей, прекрати панику. Начни с начала, почему ты думаешь, что ты утратил контроль.
– Когда я ее вижу, сразу приходит мысль, что она меня не любит. И я прихожу в ярость. Мысли что она мне изменяет, что думает о ком-то другом. Мне хочется рвать её на куски, как зверь. И я не могу задавить это. Я делаю ей больно.
– То есть ты наказываешь ее за то, что она тебя не любит.
– Нет, не так. Не за это. За то, что его она любит больше. Она всегда любила его больше. И через тысячу лет она будет помнить и любить его.
– Ты не можешь контролировать свои мысли или действия?
– Не знаю, и то, и другое, похоже.
– Мы подберем другие препараты, мы будем пробовать дальше.
Он замолчал, сжал руки в замок и опустил голову:
– Михаил Борисович, миленький, *запрещено цензурой* сделай что-нибудь! Я же убью её! Это мой самый главный страх, что я в приступе могу убить её.
– Тогда оставь её. Прекрати отношения, не звони, не пытайся увидеться. Просто отпусти.
– Я не могу, я пробовал. Не хватает меня надолго. Без неё я пустой. Я не живу. Чувствую, что я жив только когда она рядом. Я всегда буду искать её.
Конец
