мудрее, или болезненность последних, так ничем и не закончившихся отношений заставила Рихтера изменить свои предпочтения в женщинах. Когда-то он предпочитал женщин легкомысленных и страстных, которых легко и приятно было баловать, и так же легко избавиться. Затем он безумно невзаимно, влюбился в чародейку с серьезными серыми глазами, неулыбчивым ртом и неуживчивым упрямым характером. Такой она была, его любимая ученица. Целеустремленной и безжалостной в своей честности.
«Это не был последний их разговор, но пожалуй, самый тяжелый. Корбин Рихтер и его ученица стояли в храмовом закутке, готовясь разорвать связавший их магический договор.
— Прости, я не люблю тебя так, как ты хочешь, Корбин, — тихо сказала София. — Если не можешь принять это, то нам лучше не видеться. Потому что я больше никому не хочу причинять боль.
— Беспокоишься о муже?
Его губы, почти против воли, разъехались в злой усмешке.
— И о нём тоже, — серьезно кивнула она, пряча руки за спиной, будто боясь, что может ненароком дотронутся до Корбина. — Но уж с его собственнической натурой я как-нибудь справлюсь. А кто поможет тебе? Я не та, кто способна укротить твоих демонов.
Маг устало сгорбился, глядя в пол.
— Тогда кто мне нужен? Что-то мы с моими демонами совсем никому не нравимся.
Она внезапно рассмеялась.
— Нравитесь вы многим, но вот выдержать тебя с твоим даром и характером… Может только очень терпеливая женщина. И сильная.
— Чтобы если что, сковородой? — хмыкнул Рихтер.
Чародейка покачала головой.
— Чтобы когда ты серьезно облажаешься, она сказала: «Да, мой мужчина может ошибаться, но я верю ему, и никогда от него не откажусь».
— Разве ты не такая?
В серых уставших глазах мелькнула затаенная боль.
— Ты знаешь, что нет.
— Тогда вот тебе мой последний урок, дорогая ученица. Идеальных людей не бывает, как и идеальных отношений. Я не хочу быть для кого-то испытанием силы воли. Безусловное принятие, понимание… Это детские мечты, от которых я давно отказался.
— И чего ты хочешь теперь?
— Просто…
Он так и не смог ответить на её вопрос».
Софи была замужем, он — безумно ревновал, но не хотел разрушать ей жизнь. И предпочёл уехать так далеко, как мог. Здесь, в Лермии, где его почти никто не знал, было легче. Можно было по прежнему притворяться, что он — неуязвимый, не знающий поражения повелитель стихий. Везунчик, хитрец и повеса. Хотя благосклонность женщин едва ли приносила такое же удовольствие, как раньше. Так, лишь физическую разрядку, тогда как пустота в душе росла всё больше и больше.
Рената Бьянки не только спасла ему жизнь. Она заставила его вновь испытать интерес к чему-то, кроме работы. Повелитель стихий истово, почти болезненно тянулся к человеческому теплу. А Рената, несмотря на всю свою ранимость, плохо скрытую за броней отчуждения, умела быть тёплой. И может быть, столь же ласковой, как ласковы были её руки, касаясь его напряженных плеч.
Ради этого можно было и усмирить свою буйную натуру на время, тем более что со спящим источником контролировать всплески эмоций было легче. Когда же источник наконец проснется… Будет интересно посмотреть, изменится ли его отношение к целительнице. И в какую сторону.
Желание докопаться до секретов Бьянки не исчезло полностью, а будто ушло на задний план. Гораздо интереснее теперь была она сама. Любая женщина сама по себе загадка, а красивая — вдвойне. Правда, нередко за симпатично мордашкой обнаруживались лишь вздорный характер и отсутствие мозга. Но явно не в этом случае.
Только Рихтер забыл, а точнее предпочёл не вспоминать о том, что женщина столь же умная, сколь и красивая, это не просто загадка. Это беда.
Глава 23. Педагогический талант Корбина Рихтера
Обычно Лучиано вскакивал раньше меня, и громко топал по дому, то и дело заглядывая в мою комнату — проснулась или нет.
Но видимо вчерашняя дорога и знакомство с наследником Фоскарини могли притомить даже малолетнего боевого мага. Так что я не только успела проснуться раньше, но и заказать завтрак, так как патриции предпочитали пить утренний кофе в своей постели.
Я же попросила накрыть стол в нашей гостиной, и даже не стала ругать племянника, что он вышел в пижаме.
— Сначала умываться и чистить зубы, потом все остальное, — напомнила я, когда Лучи потянулся к булочке с вареньем.
Сама я была одета в свое любимое зеленое платье с округлым вырезом, украшенном легкими кружевами. Вот и для кого принарядилась, спрашивается? Сама же хотела, чтобы ко мне относились только как к целителю… Но видимо все же женское тщеславие мне было не чуждо.
Я украдкой посмотрела в карманное зеркальце. После вчерашнего я могла бы выглядеть и хуже. А так только уставшие тени под глазами, которые, хотелось бы надеяться, делали взгляд только выразительней. Зато кожа сияла чистотой и свежестью, благодаря ежедневному уходу и капельке косметики…
Племянник вернулся, и я поспешно спрятав зеркальце, налила Лучиано апельсинового сока, капнув немного укрепляющего зелья.
— Как ты спал, золотце?
— Хорошо-о-о, — протянул Лучи, зевая. — А чего ты такая добрая?
— Я всегда добрая, — возмутилась.
— Ну обычно ты называешь меня поганцем.
— Обычно ты будишь меня своими воплями. А сейчас я проснулась сама. Так что делай выводы.
— А вчерашний мужик не причём?
— Нет! И будь с сеньором Рихтером повежливее. Он мой пациент.
Ребенок насупился, но неохотно кивнул. Моей работе он старался не мешать. В этом я всегда могла на него положиться. Ну кроме тех случаев, где он влипал в неприятности.
— А что мы сегодня будем делать?
— Мы — ничего. Если только вечером. А утром у тебя занятия. Донн Фоскарини любезно предложил посещать тебе занятия с его сыном. Гувернер Сандро за тобой сегодня зайдет.
— Я не хочу! Сандро противный и больно щипается, — тут же заныл Лучиано.
Я нахмурилась.
— Почему он тебя щипает?
— Хочет, чтобы я ему служил, как своему господину. А он ведь мне никто. Я не давал ему присягу!
А Сандро Фоскарини властностью пошёл в отца, судя по всему. Черноглазый крепыш на голову выше моего Лучи, он вёл себя при мне с идеальным достоинством, но что-то в его хитром взгляде заставляло меня думать, что он не так прост.
— И не можешь. Пока вы оба дети, так что тебе совсем не обязательно ему служить.
— А когда я вырасту?
— И тогда, — успокоила я племянника, про себя с грустью заметив, что едва ли кто-либо из знатных семей наймет не отличающегося физическим здоровьем мага.
Наверное, стоило посоветоваться с Рихтером. Если
