и завороженно одновременно, пока он постепенно начинает двигаться быстрее и глубже.
Сара… – он стонет, потянувшись вниз, чтобы большим пальцем очертить круг вокруг моего клитора.
Я подергиваюсь под ним, чувствительно реагируя на прикосновения, затем подстраиваюсь под его темп: его толчки и большой палец работают вместе в одном идеальном, восхитительном ритме. Завораживающе. Совершенно.
Все внутри меня сжимается и напрягается по мере того, как он подводит меня все ближе и ближе к краю. Я пытаюсь ухватиться за что-то: его спину, плечи, простыни. Ничто не в силах удержать меня от взрыва.
С последним сдавленным стоном жар разливается по мне, и я кончаю в приливной волне наслаждения. Тедди делает то же всего на мгновение позже, изливаясь в меня, прежде чем рухнуть в мои объятия и зарыться лицом мне в шею.
– Вау, – вздыхаю я совершенно без сил и ищу слова, которых у меня нет. – Это было…
– Все? – предполагает Тедди, поднимая голову и прижимаясь нежным поцелуем к моей ключице.
Я улыбаюсь:
– Да. Именно.
– Ты точно такая, как я помню, – шепчет он, поднимая на меня взгляд. – Абсолютно идеальная.
Жар на моих щеках усиливается, когда я смотрю на него:
– Как и ты.
После нескольких секунд объятий в нашем пост-сексуальном блаженстве Тедди дважды сжимает мое бедро, как бы возвращая меня в реальность.
– Почему бы тебе не воспользоваться моим шикарным душем? – он кивает в сторону двери в ванную. – Я возьму нам закусок и встречу тебя в постели.
Мои глаза распахиваются. Шанс воспользоваться этим удивительным душем? Меня не нужно просить дважды.
Я взволнованно киваю, затем выбираюсь из постели и иду в ванную, чтобы принять лучший в моей жизни душ. Пока я привожу себя в порядок, мое тело покалывает, напоминая, где именно побывал Тедди. Я не могу перестать улыбаться. Вздыхая от блаженства, когда мое тело поливают горячей водой все четыре насадки для душа.
Когда я возвращаюсь в спальню, безупречно чистая и завернутая в пушистое белое полотенце, Тедди ждет меня в постели в одних боксерах. В ногах кровати лежит сложенная ношеная футболка «Ледяных ястребов», предполагаю, для меня. На прикроватном столике – любимый перекус Тедди после полуночного секса. Два ведерка арахисового мороженого.
– Умоляю, только не говори, что все то время, пока мы занимались сексом, ты думал об этом мороженом, – смеюсь я, выскальзывая из полотенца и ныряя в футболку. На мне она почти как платье, но она мягкая и комфортная, и пахнет тем, кто мне ее одолжил. Ням.
Он качает головой, похлопывая по постели рядом с собой.
– Ручаюсь, все мысли о мороженом были вытеснены полной невозможностью поверить в то, что прекраснейшая женщина планеты лежит обнаженной в моей постели. А теперь налетай. Мне не съесть это все одному.
Я бросаю на него понимающий взгляд, устраиваясь удобнее рядом.
– Хм, ТиКей? Думаю, мы оба знаем, что каждый из нас может съесть пять таких порций мороженого. Но я ценю, что ты делишься. Потому что я легко могу съесть не только свое, но и твое ведерко.
Он ухмыляется, передавая мне ложку и одно из ведерок, затем чокается со мной своей порцией:
– Твое здоровье. За лучший секс, какой у меня был со времени нашего кинодебюта.
Его слова пронзают насквозь, заставляя вспыхнуть. Не знаю, серьезно ли он, но комплимент на мгновение лишает дара речи. Я открываю крышку, зачерпываю ложку мороженого и сую ее в рот. Идеальная сладость с легким привкусом соли. Как Тедди.
Полагаю, я люблю своих мужчин так же, как мороженое. В постели и только для себя.
Я погружаюсь в сон, где мы с Тедди совершаем пеший поход по скалистым горам в Денвере. Куда ни кинь взгляд, везде лишь снег. Мы смеемся и целуемся, поднимаясь в гору, наши ладони в перчатках переплетены. И вдруг телефон Тедди начинает звонить. И звонит так громко, что эхо разносится по горам.
«Как он вообще нашел сеть тут?»
Еще пара звонков, и я вырываюсь из сладкого снежного сна в реальность, к настоящим, а не метафорическим белым одеялам, а телефон Тедди звонит как сумасшедший со своего места на комоде.
Я перекатываюсь посмотреть на Тедди. Глаза у него приоткрыты, но я вижу замешательство под полуприкрытыми веками.
– Ты ставил будильник? – спрашиваю я со стоном.
Он сонно качает головой, подтверждая то, что я и так уже знаю. Тедди уже много раз говорил мне, что не ставит будильники, особенно, когда нет тренировок. Со всеми его ранними подъемами, его тело само будит его с утра пораньше независимо от того, есть ли у него причины бодрствовать так рано. А если Тедди еще не проснулся, то, должно быть, еще безумно рано.
Я бросаю взгляд на часы на прикроватном столике. Четыре сорок пять. Тедди – популярный парень, но кто может звонить ему в такой час?
Он откидывает одеяло и спускает ноги с кровати, протирая глаза. Когда он берет телефон и смотрит в экран, то издает тихий невероятно разочарованный и долгий вздох.
– Тедди? – я сажусь, вытягивая шею и пытаясь заглянуть в экран. С такого расстояния я не могу ничего прочитать, но, ручаюсь, у него там миллион уведомлений.
И внезапно паззл начинает складываться.
Есть лишь одна веская причина, по которой его телефон стал бы звонить так рано. Очень личная причина, по которой мы уже несколько недель занимаемся превентивным контролем ущерба. Я сильно закусываю нижнюю губу и задаю вопрос, который мне не хотелось бы задавать:
– ТиКей? Это…
– Ага. – Голос у него напряженный, будто он пытается сдерживать ярость. – Этот ублюдок слил запись.
Я прижимаю колени к груди, глядя как Тедди просматривает, кажется, сотни уведомлений о сообщениях и пропущенных звонках. Комната кружится перед глазами, и такое чувство, будто сердце комом стало в горле. Сколько бы я ни сглатывала, оно никак не хочет возвращаться на свое место в груди.
Наше домашнее порно официально доступно для всеобщего обозрения. Каждый поцелуй, движение и стон, которые мы делили, больше нам не принадлежат. Они принадлежат всем. Несколько мгновений назад я спала блаженным сном, а теперь? Теперь я живу в кошмаре в буквальном смысле этого слова.
Мне хочется утешить его, спросить, все ли с ним в порядке, но из-за тревожных мыслей, проносящихся в голове, я даже не могу заговорить.
Что подумают наши друзья? Хуже – что подумают мои родители?
Эту мысль я отбрасываю, напоминая себе, что мама с папой слишком старые и настолько не интересуются хоккеем, что едва ли это хоть как-то дойдет до них. Итак, два человека на планете,
