Книга Паноптикум - Роман Светачев

Несколько человек шли через квартал небольших частных домиков. Один из них — тот, что шел первым, — курил длинную самокрутку. Еще двое плелись позади. На улице была ночь, густая, как терпкое вино. Я вдыхал аромат ночи, наслаждаясь необычным и загадочным запахом. Высокие кусты и заборы, огораживающие турбазные домики, укрывали нас от ночной прохлады. Я закурил сигарету, и свобода наполнила мои легкие, мое сердце.

Мы отдыхали на турбазе, что ютилась близ небольшой речки. Гонимые летним ветром, мысли мои были чисты и прозрачны, как свежая роса или несбывшаяся мечта маленького ребенка. Вечерняя прохлада струилась приятными потоками по узким уютным улочкам, создавая иллюзии включенности во что-то большее… Юность, подогреваемая алкоголем и музыкой, поднимала нас выше облаков и горных вершин. Луна улыбалась нам. Сейчас мы были детьми ночи, детьми улиц и аллей, дворов и закоулков. В нас жили надежды и мечты, мы были пропитаны романтическим духом ночных приключений. Молодость билась в нас, в наших неспокойных сердцах.

Порой нам казалось, что мы вот-вот поймаем за хвост какую-то истину, ответ на давно мучивший вопрос. Но каждый раз нам немного не хватало длины рук или смелости мыслей — не знаю, что было нашей проблемой. Наверное, это было нечто похожее на то, что испытывали наши родители, когда их умы еще не были заперты в душных деловых рамках.

— Я ведь не какой-то бродяга, я человек образованный, не из этих дворовых, — протянул Андрей, и густой сигаретный дым спутался с его словами, образовал некую структуру, непрочную, но красивую. В этой структуре увидел я суть нашей жизни, хотел сказать ему об этом, да позабыл все слова.

— Сейчас на дискотеке устроим разрыв! — закричал Слава. Волосы его блестели, смазанные специальным гелем, а по лицу гуляла пьяная улыбка.

— И куда ведет нас жизнь: то ли к пропасти, то ли к трамплину наверх, в небеса? — спросил Андрей у деревьев, у воздуха, у черного неба.

— Братан, просто расслабься, не загоняйся, — посоветовал ему Слава, и улыбка на его лице была столь заразительна, что я тоже заулыбался, оскалив свои неровные зубы, показал миру свои маленькие клыки, которыми был готов кусать эту жизнь, пить ее кровь, пока не стану старым, пока не умру, пока красный закат и желтый рассвет будут играть роль, разукрашивать палитру моего повседневного быта, моей меланхолии, моего черного неба, в котором бусинки звезд выстраиваются в загадочный код, который я не могу разгадать, но которым любуюсь всю свою жизнь.

— И ничего хорошего на горизонте, тянется время, точно резину растягивают большие руки, точно фокус эти руки показывают: играют с нами, дразнят… — снова зафилософствовал Андрей, вальяжно затягиваясь самокруткой.

— Брат, не думай о плохом, расскажи лучше о красивом: о чем мечтаешь, стоя за прилавком магазина, или когда на паре ты сидишь и ждешь спасительного звонка… — Слава тоже закурил. Он был таким романтичным в эту минуту, таким глубоким…

— Какие пары, я работаю уже. — Андрей стряхнул пепел на потрескавшуюся старую плитку.

Мы рассмеялись. И как Слава мог позабыть об этом?

— Тогда расскажи мне о тех мыслях, что посещают голову твою, когда лежишь ты без сна холодной зимней ночью, — продолжал допытываться Слава у друга.

— В такие моменты я думаю о том, что хотел бы быть кем-то другим. Кем-то, кроме себя.

— Это кем же? — Слава хитро щурит глаза.

— Не знаю. Просто другим человеком. Жить другую жизнь, радоваться и плакать, о чем-то мечтать.

— Все это будет. Есть и другие миры. Все мы пасынки Божьи. Все мы дети Вселенной. — Слава выпустил дым навстречу серебряной монете луны, навстречу далеким кораблям белых облаков и холодному безбрежному океану космоса.

Ноги выводили нас к дискотеке. Дискотека на турбазе была тем местом, где ночью пьяная молодежь отплясывала дикие танцы, а взрослые и пожилые люди в умеренном темпе, неспеша двигались в такт музыке, подставляя лицо свое дующему с реки ветру, либо и вовсе сидели на окружающих дискотеку лавочках и смотрели на тех, кем были и сами энное количество лет назад.

— Давай порвем танцпол, — прокричал Слава и бросился в вихрь пьяной пляски. Это была заводская турбаза. Нам сюда взяли путевки родители: они работали на заводе, а мы были студенты. Андрей, правда, уже выпустился, теперь он тоже работал, правда не на заводе, а в торговом центре, он был менеджером по продажам. А мы со Славой были на четвертом курсе. Нам предстояла дипломная работа, нас ожидала взрослая жизнь. Она пряталась в прохладной мгле февральских ночей и в теплых порывах июльского ветра.

— Зачем мы живем? — спросил у меня Андрей. Я пожал плечами, развел в стороны руки, ведь я не знал этого. Жизнь была для меня загадкой. И ночь была для меня загадкой. И свет далекой луны тоже был для меня загадкой, он был тайной, такой притягательной и холодной.

— Пошли танцевать, — сказал я Андрею. Таблетка, что была у меня в желудке, уже начинала свое действие, набирала силу.

— Ладно, — ответил Андрей как-то неуверенно, и мы поднялись по ступенькам и ступили на деревянный паркет, на дискотечный пол.

Слава уже вовсю отплясывал, посылая компании девушек, что танцевали неподалеку, воздушные поцелуи. Вся философская спесь слетела с него, в отличие от Андрея, что еще был погружен куда-то в глубины своего разума. Поэтому Андрей двигался неуверенно, был немного зажатым. Мне же было нормально. Только ноги мои были такими легкими, что я, казалось, сейчас упаду. Играла старая песня «Леприконсов» «Хали-гали, паратрупер». Песня эта не была похожа на ту музыку, что я обычно слушал, однако она мне нравилась. В ней было что-то.

Рядом с нами вдруг оказался какой-то мужчина невысокого роста и с бритой головой. Он был одет в спортивный костюм с надписью «СССР» на груди. Эта надпись была разделена посередине молнией.

— «Нам с тобою было супер… Хали-гали, мы с тобой всю ночь летали!» — подпевал мужчина голосу из колонок, пьяно выкрикивая слова, под которые он, возможно, когда-то впервые попробовал алкоголь или поцеловался.

Я показал глазами на мужчину, Андрей улыбнулся.

— Надо танцевать, — сказал я ему, замечая, что девушки, перед которыми отплясывал Слава, поглядывали не столько на него, сколько на нас.

Мы с Андреем принялись двигаться в такт музыке: он стал махать руками, точно американский подросток из тех документальных фильмов от BBC, где показывали молодых людей, что отдыхают ночами под психостимуляторами в клубах и всяких сомнительных местах. Мне вдруг стало смешно. Хотя я, наверное, танцевал тоже не очень хорошо. Я пытался повторять движения Джона Траволты из