это совсем другое.
— У тебя есть право на счастье, Аларик, у тебя есть право на…
— Прекрати, Кэтрин, просто прекрати!
Она замолчала.
Картина идеального будущего, которую она пыталась нарисовать, разрывала ему сердце.
— Я не могу этого сделать.
— Не можешь или не хочешь?
Он не ответил. Он не мог. Сердце гулко стучало в голове. Он встал и направился в ванную. Он ненавидел себя, но знал, что это правильно. Он включил душ, схватился за голову и прижался лбом к холодной каменной стене.
Она заслуживает лучшего. Так и будет, когда она покинет это место. Красота острова и паутина обольщения, которую он непреднамеренно сплел вокруг нее, вскружили Кэтрин голову. Она придет в себя и пойдет к своей цели.
А он останется здесь с разбитым сердцем.
Глава 14
Она зашла слишком далеко, и все потому, что была наполнена осознанием того, что любит его. Да, она любит его и через три дня уедет, и все будет кончено… если только она не сможет убедить его в обратном.
Кэтрин услышала шум льющейся в душе воды и поборола желание последовать за ним.
«Это не входило в твои планы», — нашептывал внутренний голос. Убедить его вернуться домой, к своей семье — да, и он согласился на это. Наконец-то она могла сообщить Фло новости, которых та так долго ждала. Ее подруга будет в восторге. Она тоже должна радоваться. Сценарий почти готов. Пребывание на острове дало возможность поразмышлять над будущим, расслабиться и… влюбиться.
Вот в этом-то и проблема.
Любовь не входила в ее планы. Но теперь, когда она по-настоящему почувствовала, каково это — быть влюбленной, она не готова уйти.
Во всяком случае, без борьбы.
Она встала с кровати, прихватив с собой простыню, и замерла: из-под подушки выглядывал краешек книжки. Кэтрин наклонилась и вытащила ее. Простая черная обложка с карандашом, воткнутым в корешок. Никакого названия.
Она провела пальцами по мягкой коже. Был ли это дневник, блокнот, альбом для рисования?
У Кэтрин чесались руки открыть его. Она не смела вторгаться в личное пространство Аларика, но ей нужно убедиться…
Она заглянула внутрь, и душу затопило теплом. Аларик снова рисовал. Она скользила взглядом по страницам: различные формы, техники растушевки, линии, крестики, пятна… Неужели он проверял себя?
Она перевернула очередную страницу и ахнула:
— О боже! Это?…
На рисунке она лежала, свернувшись калачиком на простынях. Волосы разметались по подушке, губы слегка приоткрыты, глаза закрыты. Карандашный набросок с переходами от светлых к темным тонам ближе к середине, неровные линии, смелые и грубые, почти дикие, но эффект… это было красиво, страстно, наполнено чувством.
Когда он успел?
— Ты спала, — раздался голос Аларика.
Кэтрин вздрогнула. Она была так поглощена рассматриванием рисунка, что не заметила, как он вышел из ванной.
— Ты нарисовал меня? — прошептала она.
— Не мог удержаться. Надеюсь, ты не возражаешь?
— О чем ты говоришь? — Ей хотелось смеяться и плакать одновременно. — Это невероятно красиво.
— В жизни ты еще краше.
Кэтрин почувствовала, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
— Аларик… — Она медленно повернулась, чтобы посмотреть на него, облизнула губы и утонула в синей глубине его глаз.
— Я не готова к тому, чтобы между нами все было кончено.
Он погладил ее по щеке:
— У нас есть еще три дня.
— Еще трех дней недостаточно.
— Останься подольше. Твой сценарий продвигается хорошо, ты можешь закончить его… — Его пальцы и слова нежно дразнили ее, уговаривая подчиниться его чарам. — Мы могли бы съездить на материк. Я покажу тебе свои любимые места, мы можем…
Кэтрин яростно затрясла головой:
— Не могу. У меня пресс-конференция, подготовка к красной дорожке, и, скорее всего, новое платье придется купить.
— Конечно, — пробормотал он, наклоняясь к ее губам, — реальность манит.
— Реальность — это то, что происходит сейчас, — ответила она, подставляя губы для поцелуя.
— Это слишком хорошо, чтобы быть реальностью, — отозвался он.
Кэтрин понимала, что он говорит правду. Знала она и то, что эта реальность никуда от нее не денется, ни завтра, ни после отъезда с острова.
А он? Неужели сможет поставить точку в их отношениях?
Она не могла в это поверить.
И не станет.
Три дня спустя Марсель погрузил ее багаж в лодку, а Доротея и Андреас вышли на пирс, чтобы ее проводить. Аларик, как и в день приезда, не появился.
Лодка отчалила. Отвернувшись от острова, который постепенно уменьшался в размерах, Кэтрин порылась в сумочке в поисках телефона. Она хотела сообщить Фло новости и… вдруг заметила сложенный пополам знакомый лист бумаги. Она вынула его дрожащими пальцами и развернула. Весь мир исчез, кроме рисунка в руке. Кэтрин вцепилась в поручень. У нее подогнулись колени, а перед глазами все плыло от непролитых слез. Аларик оставил под эскизом автограф:
Кэтрин, ты настоящая. Красивая внешне и внутри. Никогда не забывай об этом.
Всегда твой,
Аларик
Она резко развернулась в надежде увидеть Аларика на берегу, но остров уже казался маленькой точкой.
— Осторожно, мисс Уайлд, — предупредил Марсель. — Море волнуется. Ожидается шторм. Но мы успеем добраться до суши раньше.
Она слабо улыбнулась парню, а взгляд ее вернулся к острову. Кэтрин думала об Аларике и о том, как все могло бы сложиться, если бы только он выбрал ее…
Ее… Счастье. И все, что между ними случилось.
Аларик неподвижно стоял на утесе, наблюдая до рези в глазах за удаляющейся лодкой, пока та не скрылась за горизонтом. Он не смог заставить себя выйти и проститься с Кэтрин из боязни, что не совладает с собой.
Он потерял счет времени, его охватила апатия. Начался дождь, перешедший в ливень. Холодный ветер и бьющие в лицо крупные капли дождя вывели его из ступора и заставили вернуться домой.
В доме вкусно пахло едой, и Аларик почувствовал, что проголодался. День клонился к вечеру, а он последний раз ужинал вчера с Кэтрин.
— Ваш ужин готов, — сообщила Доротея, как только он вошел на кухню. — Если вам ничего не нужно, мы с Андреасом пойдем домой.
— Да, конечно, Доротея, идите.
Он провел рукой по мокрому лицу и волосам, чувствуя себя опустошенным.
Аларик сел за стол, затылком ощущая взгляд Доротеи.
— Она любит вас, Аларик, — тихо произнесла экономка. — И вы ее тоже. Это же очевидно. Прямо как наша с Андреасом любовь.
Он слышал экономку, но молчал. Он не мог говорить. На сердце висели гири. Глаза щипало. Но он никогда не плакал. Даже после, после…
— Почему вы ее отпустили?
Аларик дернулся
