окурки, а также чайные и кофейные чашки со следами помады и масса других вещественных доказательств, изъятых с места преступления. Среди всего этого я увидела пистолет, найденный в ящике письменного стола в квартире Деревянщикова.
– Ну, так что вы нам скажете, Андрей Львович? – спросил Кирьянов. – Чем обрадуете?
Эксперт покачал головой.
– Ну, не знаю, обрадую или же, наоборот, огорчу. Объективно могу сказать, что стреляли из этого пистолета лет двадцать назад. С позавчерашним убийством это оружие никоим образом не связано. Поэтому вам остается только одно: продолжать поиски настоящего преступника и пистолета, из которого был застрелен Джембровский. Я, как видите, в курсе этого убийства.
– Спасибо, Андрей Львович, – поблагодарила я Неверова, – пошли, Володь.
Мы вышли из кабинета эксперта.
– Ну что? – спросила я Кирю.
– Что «что»? Придется все снова начинать, – ответил он, – ведь нет ничего: ни подозреваемых, ни улик, ни доказательств.
– Я еще не отработала несколько адресов, Володь, – сообщила я. – Возможно, что-то и появится.
– Ну, тогда давай – вперед.
– Слушаюсь, товарищ полковник, – в шутку ответила я.
Я вышла из отделения, села в свою машину и поехала к дому Иннокентия Джембровского. Я планировала опросить бабушку Полю, соседку Иннокентия, которую я вчера не застала. Но, может быть, она уже вернулась домой?
Когда я вошла в подъезд, то сразу обратила внимание на то, что место консьержки было занято другой женщиной.
«Странно, ведь дежурство в подъезде не может ограничиваться одним днем, – подумала я. – Как правило, график дежурств или сутки через двое, или же двое суток дежурство, двое – отдых. Куда же подевалась Наталья Евгеньевна»?
– Здравствуйте, – сказала я, – а Наталья Евгеньевна разве сегодня не дежурит? Вчера она здесь была.
– Да, правильно вы говорите, но сегодня она попросила меня подменить ее вне графика. Я ее сменщица. Мы по очереди с ней дежурим через день, – объяснила женщина. – У нее, понимаете, мама уже очень старенькая. Вот вчера ей стало хуже, знаете, как у стариков бывает: то более или менее, то ухудшается состояние.
«Вот оно что, – подумала я, – так, вероятно, и в день убийства Джембровского у матери Натальи Евгеньевны могло ухудшиться состояние, и она пошла проведать ее».
– А вы хотите увидеть Наташу? – спросила женщина. – Она вообще-то недалеко отсюда живет.
– Нет, я хотела бы поговорить с другим человеком. Меня зовут Татьяна Александровна, и я расследую убийство Иннокентия Алексеевича Джембровского. Вы его знали?
Женщина вздохнула:
– Да, знала, конечно, хотя он и недавно сюда переехал. Такое горе…
– Так вот, я опрашиваю соседей Джембровского, но вчера одной его соседки, бабушки Поли, не было дома. Вы не знаете, она сейчас у себя? – спросила я.
– Нет, Полина Георгиевна еще не приехала, – ответила консьержка. – Она сейчас у своей старшей сестры, периодически она приезжает к ней на несколько дней. Ну, помочь приготовить пищу и уборку произвести.
– А ее сестра живет не в Тарасове?
– В Тарасове, кажется, в Фестивальном поселке, если не ошибаюсь. Да Полина Георгиевна должна завтра-послезавтра вернуться. Вы подойдите через пару дней, тогда ее наверняка застанете.
– Хорошо, я так и сделаю. Скажите, пожалуйста, еще вот что. Выход из дома на улицу у вас только через подъезд?
Консьержка непонимающе посмотрела на меня.
– Ну, я имела в виду, можно выбраться на улицу, скажем, через… крышу? – пояснила я свой вопрос.
– То есть через пожарную лестницу? Вы это хотели узнать? – в свою очередь, задала мне консьержка свой вопрос.
– Да, именно так.
– Да, можно, конечно. Для этого нужно будет подняться на десятый этаж, а там имеется выход на крышу. Потом надо пересечь крышу до боковой стены, ну, то есть до торца, и пожалуйста – по лестнице вниз спускайтесь. Только ведь обычно люди пользуются подъездной дверью, – заметила консьержка, – зачем лезть на крышу, а потом с нее спускаться по пожарной лестнице, зачем такие сложности?
Я промолчала, но подумала, что если преступник не хочет, чтобы его заметили, то он решится и не на такое не столь уж сложное действие, как спуск по пожарной лестнице. Ведь если убийца решил не попадаться на глаза Наталье Евгеньевне, которая его видела, то он и предпринял такой шаг: просто вышел не через подъезд, а через крышу посредством лестницы. Но Наталья Евгеньевна утверждала, что, кроме Деревянщикова, а перед ним – Александра, у Джембровского посетителей в тот день больше не было. Однако нельзя полностью исключить то, что консьержка элементарно проглядела тот момент, когда к Иннокентию пришел еще кто-то. Пришел и не доложился. Предположим, она вязала – ведь именно за этим занятием я ее вчера и застала – и не могла оторваться от узора. Или же ее кто-то из жильцов отвлек своими разговорами. Наконец, она просто могла покинуть на некоторое время свой пост, чтобы проведать маму, ведь живет она недалеко отсюда.
Итак, убийца не попал на глаза консьержке, когда пришел к Джембровскому, и, чтобы не привлекать к себе внимания и остаться незамеченным и в дальнейшем, он добрался до десятого этажа, открыл дверь, пересек крышу и спустился по лестнице на улицу.
Как он мог открыть дверь, если она была заперта? Да очень просто. Поковырялся пару минут, а то и меньше, обычной отмычкой, и готово. Дверь на крышу закрывается явно не на бог весть какой сложный замок.
В принципе можно было бы подняться наверх и осмотреть эту дверь. Но я решила не тратить на это время. В любом случае прошло уже достаточно много времени, чтобы остались какие-то следы. Да и что бы они дали?
Я распрощалась с консьержкой, которая сегодня подменяла Наталью Евгеньевну, и вышла из подъезда.
Сев в машину, я нашла адрес Маргариты Стенюшиной, которая работала у Джембровского и сопровождала его в деловых поездках.
Маргарита проживала в Набережном районе. Я припарковалась в небольшом дворе, скорее, его можно было назвать даже не двором, а двориком, поднялась на третий этаж «сталинки» и позвонила.
Дверь открыл худощавый, невысокого роста мужчина с несколько изможденным лицом.
– Здравствуйте, – сказала я, – а Маргарита здесь проживает?
