никакой кошки.
Но Лис был непреклонен:
— Если Кощеевы записки нашёл, то мару тем более отыщешь.
— Твоя воля, княже, — Май как почуял, что пора заканчивать спор. Впрочем, как всегда. Только он чувствовал грань дозволенного и умел на ней балансировать, не заступая за черту. Именно поэтому ему и было позволено больше, чем многим. Но не всё.
Его вопрос до сих пор заставлял Лиса сжимать зубы до боли в челюстях. Может, сегодня Май всё-таки зашёл за черту?
— Теперь иди, — он указал советнику на дверь. — И скажи Айену, пусть зайдёт ко мне. Может, хоть он захочет послушать, что со мной в Дивьем царстве сталось.
Май от этих слов, конечно, дёрнулся. А Лис отвернулся, насвистывая. Вот не стал бы кто-то кудахтать, как наседка, да глупые вопросы задавать, первым бы услышал и о приключениях, и — самое главное — о потраве.
Айен притопал быстро, внимательно выслушал княжича и выдал лишь:
— М-да… ну дела!
Глубокомысленно, ничего не скажешь. Лис аж скривился, но всё-таки переспросил:
— Какие ещё будут замечания?
— Про дела чародейские — эт не ко мне, — без малейшего сожаления ответил тот. — А по поводу прочего… есть одна мыслишка. Как раз хотел с тобой обсудить, княжич. Мы тут в Кощеевы подвалы с ребятами наведались и припасов там обнаружили преизрядно. Вяленое мясо, ячмень, гречу, муку, горох… как будто к осаде готовился твой батя.
— Значит, с голоду не пропадём? — обрадовался Лис.
— Не пропадём, и ещё останется. Только вот что я тут подумал… а может, поделим всё, а? Сами пояса потуже затянем, но развезём крупы по деревням да стойбищам — большое подспорье народу будет. Зиму как-нибудь перезимуем, чай не впервой. Зато будет тебе любовь народная и благодарность. Меньше людей с голоду помрёт.
— Непременно так и сделаем, — загорелся Лис. — Ты, Айен, молодец. Велю, чтобы завтра начали снаряжать подводы. Урожай этого года уже, считай, пропал. Но больше я потравы не допущу, а припасы Кощеевы помогут нам одну зиму пережить.
Советник расплылся в счастливой улыбке, отчего стал похож на большого ребёнка:
— Я так нашим и сказал: вот увидите, не станет княжич, аки псина, на жратве сидеть, с людьми поделится. Потому что сердце у него доброе.
— А что, были те, кто сомневался?
— Больше не сомневаются, — Айен несколько раз стукнул кулаком о ладонь. — Про потраву-то колдовскую им сказать, али не стоит?
— Скажи, — кивнул Лис. — А то ходят слухи, будто бы это нам наказание за то, что истинного правителя извели. Да-да, я и такое слышал. Пускай все узнают, что это дивьи нам гадят.
— Так точно! — Айен уже привычно щёлкнул каблуками и добавил: — У-у-у, сволочи дивьи рожи! Сами-то по два-три урожая в год собирают из-за своего вечного лета. А нам, значит, шиш? Мне кажется, подлость эта хуже войны. Там хоть понятно — вот враг, вот поле брани. А тут, значится, исподтишка…
— Всё верно говоришь, — княжич призадумался. — И знаешь, у меня тоже появилась одна мыслишка. Спасибо, подсказал.
— Рад стараться, — Айен тряхнул косицей. — Приятно себя умным почувствовать. А что я подсказал-то?
— Не важно. Твоё дело — проследить, чтобы припасы были доставлены, чтобы их не попортили по дороге и чтобы ни один хмырь не вздумал себя порадовать, а других обделить. С остальным я разберусь сам.
Как только Айен, попрощавшись, ушёл, Лис бросился к окну и распахнул створки. Над замком нависла осенняя хмарь. Острые шпили башен пронзали серые тучи. Вроде и день на дворе, а казалось, что уже смеркается. Наверняка скоро ливанёт. А может, уже и заснежит? Навья осень — девица с переменчивым характером, но сейчас княжичу это было даже на руку.
Он взял гусельки, взгромоздился на подоконник, морщась от боли в рёбрах, и запел:
«Ветер зимний, добрый друг, братец бесконечных вьюг. Мне нужна твоя подмога — попрошу совсем немного, а взамен отдам, что хочешь. Жду тебя к началу ночи».
Затихли последние отголоски струн. Лис не знал, была ли услышана его песня, оставалось дождаться темноты и не закрывать окно, несмотря на холодную морось.
— Он тебя слышал, — сказала из-за плеча Марена, и Лис вздрогнул от неожиданности. — Слышал, но не придёт.
— Почему?
— Так не время ещё. Или ты желаешь, чтобы в этом году зима наступила раньше?
— Но мы уже говорили с Ветерком, а осень как была на дворе, так и осталась, — запротестовал княжич.
— В тот раз тебе просто повезло, что он искал блудную тучку, что сбежала от перевала, и решил спуститься, — терпеливо пояснила Марена.
— То есть зимние ветра — они что-то вроде небесных пастухов? Выпасают снежные тучи, как мы — овец? — восхитился Лис.
Но Смерть этому сравнению отчего-то не порадовалась:
— Зимние ветра — это неистовая сила. Древняя, страшная.
— Как ты?
— Почти как я.
— Но мы же с тобой подружились. Почему с ними нельзя поболтать, когда хочется? Марена фыркнула:
— Потому что это тебе не птички-весточки на побегушках. Ты и я — отдельная песня. Мы вроде как судьбою связаны. И всё равно я не обязана приходить по первому твоему зову. А зимним ветрам ты вообще никто и звать никак, понимаешь?
Лис повесил нос. Рука сама собой тронула струны, и гусли — брям — выдали печальное трезвучие.
— Я всего лишь хотел предложить им устроить настоящую зиму в Дивьем царстве. Это же нечестно, что там всё время лето!
Смерть снова хотела возразить, но вдруг за окном закружил снежный вихрь, из которого высунулась любопытная румяная физиономия Ветерка.
— Так-так-так, Кощеич, друг сердешный, а с этого места можно поподробнее?
Глава одиннадцатая. Хитрость против
