как уже говорилось, были различные азартные игры — мацзян, карты, некое подобие домино или обыкновенные кости.
В обычное время находившиеся под запретом, азартные игры получали в Новый год официальную санкцию (т. е. открывались специальные игорные дома) и допускались даже в чопорных конфуцианских семьях.
Пора увеселений завершалась вместе с окончанием праздника фонарей. В одну ночь жители китайских городов и деревень возвращались к будничной жизни, полной тягот и забот. И все же воспоминания о прошедшем празднике и ожидание будущего скрашивали повседневное существование.
Корейцы
Праздник Нового года — один из самых значительных праздников в календарной обрядности корейского народа. На рубеже XIX–XX вв. он представлял собой сложный комплекс обычаев и обрядов, игр и развлечений, религиозных, философских, эстетических и этических воззрений корейского народа, воззрений, которые формировались на протяжении многих столетий. Праздник Нового года был тем временным промежутком, когда уже были завершены сельскохозяйственные работы года уходящего и начиналась подготовка к работам нового цикла. Время новогодних праздников воспринималось как особое, сакральное время, когда происходил разрыв между прошлым и будущим, разрыв, который сопровождался борьбой между добром и злом в их вселенском, космическом значении. В то же время новогодний праздник можно сравнить с чистым звуком камертона, который должен был дать настрой всем последующим событиям года. В период Нового года все как бы рождалось, возникало впервые, поэтому всему придавалось особое значение и каждое явление было исполнено глубокого смысла. Не случайно, наверное, праздник Нового года у корейцев был точкой отсчета возраста каждого человека. Утверждая «всё» как бы «впервые», новогодний праздник символизировал собой извечный характер жизни, великий смысл «повторяемости», мировой ритм и лад Вселенной, природы, человеческой жизни и труда.
Уже с раннего средневековья в новогодней праздничной обрядности корейцев сложилось по крайней мере, два уровня: народный и официальный, которые на протяжении веков оказывали друг на друга значительное влияние. Обычаи и обряды праздника отражали также его семейный (или родовой) характер, а также интересы общины. На формирование многофункциональной новогодней обрядности корейцев оказали влияние социально-экономическая, политическая, культурная жизнь страны и народа, идеологии буддизма, конфуцианства, даосизма и древних верований, сохранивших свою силу до XX в. В новое и особенно новейшее время традиционный Новый год корейцев стал восприниматься как одна из ярких форм проявления национальной культуры и как выражение этнического самосознания народа.
Из истории изучения.
Самые ранние свидетельства о календарных обычаях и обрядах древнекорейских народов содержатся в китайских династийных хрониках. Интересно, что наиболее подробно характеризуются традиции, связанные с Новым годом, который отмечался у некоторых народов в 10-м, а у других — в 12-м лунном месяце. Китайские авторы, писавшие о корейских государствах Когурё, Пэкче и Силла, как правило, сообщали и о характере календаря, и об основных календарных праздниках. Ценные материалы по календарной обрядности корейцев содержат также выдающиеся произведения корейской историографии, такие, как «Исторические записи трех государств» («Самгук саги») Ким Бусика (XII в.), «Забытые деяния трех государств» («Самгук юса») буддийского монаха Ирена (XIII в.), «История Корё» («Кореей») (XV в.), «Летописи династии Ли» («Лиджо силлок»). Надо отмстить, однако, что главное внимание в этих произведениях уделялось обрядности, бытовавшей на государственном уровне. Свидетельства о формах народных празднеств нередко помещались в географических разделах наряду с описанием достопримечательностей того или иного края. Поэтому свидетельствами богат памятник XV в. «Описание земли Корейской и ее достопримечательностей» («Тонгук ёджи сыннам»), посвященный описанию культурных и этнографических достопримечательностей различных районов Кореи.
Особенно ценным источником является сочинение ученого XIX в. Хон Сокмо «Календарные праздники Кореи» («Тонгук сэсиги»), в котором содержатся интересные материалы о народных и государственных праздниках.
Помимо письменных источников при написании работы были привлечены музейные коллекции. Среди них особо надо отметить корейские; коллекции Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого (МАЭ) в Ленинграде. Значительная их часть была собрана в Корее в конце XIX — первых десятилетиях XX в. Для данной темы интересны собрания праздничной одежды (в том числе детской новогодней), музыкальных инструментов, разнообразной утвари. Важные материалы содержатся в каталогах-альбомах Корейского этнографического музея и Центрального исторического музея Кореи (Пхеньян).
Для воссоздания атмосферы новогоднего праздника, веселых игр и развлечений многое дает изобразительный материал, начиная с самых ранних этапов развития монументальной живописи корейцев (IV–VII вв.) и кончая народными новогодними картинками (сэхва) XIX–XX вв. При написании работы широко привлекались картины корейского художника из народа, известного нам под псевдонимом Кисан. Согласно некоторым данным, Кисан происходил из маленькой деревушки близ г. Пусан[370]. Коллекции его картин, написанных цветной тушью на шелке или на специальной бумаге и отображающих быт и правы различных сословий корейского общества, в конце XIX — начале XX в. попали в Германию, США и Россию[371].
Несмотря на то что в изучении произведений, связанных с именем Кисана, есть немало спорных вопросов, сами картины, несомненно, являются ценным этнографическим источником.
В нашей стране коллекция рисунков Кисана (более 40 работ) хранится в Государственном музее искусства народов Востока (Москва).
В КНДР изучению традиционной календарной обрядности уделяется значительное место, об этом свидетельствуют многочисленные статьи, опубликованные в журналах «Мунхва юсан» и «Кого минсок». Оригинальный материал по традиционным играм и развлечениям корейского народа, связанным с календарными праздниками вообще и с праздником Нового года в частности, содержится в сборнике «Корейские народные игры» («Чосон-ый минсок нори»), опубликованном в Пхеньяне в 1964 г. Корейская календарная обрядность, в том числе и новогодняя, освещена в издании Пхеньянского университета «Корейская этнография. Исторический очерк» («Чосон минсокхак. Ёкса пхён»), вышедшем в свет в 1980 г. К изучению новогодних обычаев и обрядов корейцев обращались этнографы и историки То Юхо, Пак Сихён, Хван Чхольсан, Ким Ильчхуль, Ким Синсук, Чхве Вонхи и многие другие. Большую работу ведут музеи КНДР.
Ценный этнографический материал обобщен в изданиях, подготовленных этнографами Южной Кореи. С конца 60-х годов они начали комплексное этнографическое изучение всех провинций страны. Издания включают экономическую и географическую характеристику провинций, но в центре внимания, конечно, все традиционные аспекты этнографии: занятия, семья, семейная обрядность, религия, праздники, игры и развлечения, народные песни и предания. Интересный материал систематизирован в монографии Чин Сонги, специально посвященной календарным обычаям и обрядам о-ва Чечжудо[372]. Календарная и семейная обрядность освещена в работах Ха Тэхуна[373], а также в отдельных статьях, опубликованных на страницах журнала «Korea Journal».
Сведения о праздниках корейского народа имеются также в русской дореволюционной востоковедческой литературе.
В советском корееведении значительным событием в изучении новогодней обрядности корейцев стали работы Ю.В. Ионовой «Обряды, обычаи и их социальные функции в Корее. Середина XIX — начало XX в.» (1982) и М.И. Никитиной «Древняя корейская поэзия в
