Они летели над выжженной красноватой степью Квинсленда; океанская гладь и зеленая лесная полоса давно остались позади. Летели уже несколько часов.
Мита и Лиззи сидели тихо как мышки. Бедная Мита, вероятно, перепугана до смерти таким путешествием.
Джесс изо всех сил старалась сохранять бодрый вид. Они с Джексоном за всю дорогу не проронили ни слова. Как и все мужчины, Джексон мог дуться до бесконечности, когда что-то было не по нему. Но и она легко не сдается, и ее голыми руками не возьмешь. Так они и летели: в черной меланхолии Тед, с деланной бодростью Джесс.
Когда они приблизились к горным кряжам, покрытым эвкалиптовыми деревьями, Тед показал вниз.
— Вон там, внизу, — мрачно произнес он, — проходит граница между хозяйством Мартинов и Джексоновой заимкой. — (Джесс кивнула головой, довольная, что он наконец-то заговорил.) — В конце прошлого века здесь был огороженный выгон, — продолжал Тед. — Сейчас — голая пустыня. Эрозия уничтожила верхний слой почвы, и богатейшие пастбища приказали долго жить.
Зрелище внизу было действительно безрадостное: тысячи акров опустошенной земли, иллюзия завораживающего очарования бескрайней пустыни. Повсюду в глаза бросались последствия жесточайшей засухи.
— У нас два десятка скважин, насосы, ветряки, но, когда все заходит так далеко, одной водой делу не поможешь: не хватает и корма, рассказывал Тед. — Приходится закупать фураж, но при такой засухе цены баснословно растут. Начинается падеж скота. Ближайший рынок — у черта на куличках. Словом, безумный бизнес в безумной стране. Несколько лет назад многие местные жители стали продавать свои хозяйства янки. А теперь американцы пытаются сбыть их назад австралийцам. Шесть лет тому назад я купил этот участок у Мартинов. Сейчас они покупают его у меня.
— Но не может быть, чтобы ничего нельзя было предпринять во имя спасения ранчо.
Тед посмотрел на Джесс с таким мрачным видом, что она отвернулась, вся внутренне сжавшись.
— Первые поселенцы здесь были каторжане, и великая пустыня была для них решетками все той же тюрьмы. Она всегда внушала им ужас.
Под крылом самолета ландшафт постоянно менялся: то тянулась степь, то вдруг она начинала морщиниться глубокими складками, дыбилась скалами, горами, зияла ущельями.
— Не хотела бы я здесь потерпеть крушение, — бросила Джесс.
— Кстати, именно тут разбился несколько лет тому назад самолетик моего соседа Холта Мартина. Он умер мгновенно: самолет грохнулся в ущелье. Ноэль не могла найти его целый месяц.
— Ноэль?
И без того мрачное лицо Теда помрачнело еще больше.
— Это его американская кузина. Не исключено, что она стоит за всем, что здесь творится.
— Тебе бы только валить все на женщин!
Тед еле слышно выругался.
— А тебе бы только свести все к антагонизму полов!
— Но почему ты так уверен, что это именно она?
— Прежде всего потому, что с ее появлением многое тут изменилось не в лучшую сторону.
— Но это может быть совпадением.
— Ты всегда на все находишь быстрый ответ?
— Когда факты такие незначительные — разумеется.
В ответ Тед только заскрипел зубами.
— Единственное, что я могу сказать, — это что до ее появления мы знать не знали никаких бед. Ноэль спровадили на все четыре стороны из Луизианы, и явно не по причине ее благонравного поведения. Она из тех особ, от которых свары и дрязги начинаются сами собой, стоит им где-либо появиться. После гибели Холта она только тем и занимается, что все разнюхивает да сует нос не в свои дела, — одним словом, каждой бочке затычка.
— Это не в мой ли огород камушек?
Тед скорчил гримасу.
— На воре и шапка горит. А насчет Ноэль, так еще до гибели Холта она настропалила его против его же брата, Гранджера, а Гранджера — против меня.
— А ты вроде говорил, что именно Гранджер покупает твою землю.
— Так оно и есть.
— Может, корень зла в нем?
— На его собственность нападали не меньше, чем на мою.
— Но ты еще говорил, что и Гранджера мутит от Австралии. Зачем же ему прикупать земли?
— Здесь-то и зарыта собака: знал бы я, что и как, меньше бы проблем было.
Самолет провалился в воздушную яму, и Тед снова надолго замолчал. День клонился к вечеру, но солнце било в глаза с такой силой, что некуда было деваться от его слепящих лучей.
— Чтоб ему пусто было! — рявкнул Тед.
Сначала Джесс решила, что он имеет в виду солнце, а потом заметила на фоне предзакатного неба зловещие черные кольца дыма.
— Что там такое? — прошептала она.
Губы у Теда сжались, он смотрел вниз, прищурив глаза.
Под ними виднелся двухэтажный дом и вокруг него другие строения, вероятно подсобные: амбар, контора, домики для работников, прачечные. Они словно съежились в пугающем сумраке. Чуть дальше она увидела конюшни и коровники.
Одно из зданий было охвачено огнем. Вокруг суетливо бегали люди.
— Это моя усадьба. Джексонова заимка в огне, — мрачно изрек Тед.
И пошел на посадку.
«Чесна» коснулась земли, трясясь прокатила по полю и остановилась. Тед распахнул дверцу и выпрыгнул в вихрящееся облако удушливой пыли. Потом помог Джесс и остальным выбраться из кабины.
Открывшееся им зрелище было унылым: голый приусадебный двор — клочок земли, отрезанный от цивилизации сотнями миль выжженной полупустыни. Жарко, как в печи. Красноватая пыль лежала на всем: на домах, на хилых деревьях, на одежде. Два вездехода и видавший виды джип выглядели так, будто их только что достали из печи для керамического обжига.
Но Джесс понравилась усадьба Теда, она с интересом оглядывалась вокруг: подлинный оазис в центре пустыни. Привлек ее внимание и двухэтажный особняк хозяина, который стоял на возвышении под сенью тамариндов. Джесс всем сердцем потянулась к нему: это ведь дом Теда. Она поклялась сделать его и своим.
В воздухе пахло гарью — пожар еще бушевал.
Где-то неподалеку громко ржали лошади.
— Конюшни! — заорал Тед и бросился туда, где стояло зарево.
Джесс побежала за ним.
Над огромным деревянным строением с ржавой, покоробившейся железной крышей ревел столб оранжевого пламени и черного дыма, рвущийся в небо и вздымающийся все выше. Они подбежали ближе, и Тед громовым голосом обрушился на коренастого крепыша, возившегося с запором на двери конюшни:
— Что ты тут, черт побери, делаешь, Макбейн?
Джон обернулся, и на лице его мелькнула растерянность. Тед подскочил к нему, и они вдвоем распахнули тяжелые ворота.
