рыдания, стоны…
Прошло час времени и снова все стихло.
* * *
На окраине кладбища находилась могилка, над ней стоял простой деревянный крест. Ее почти не стало видно. Надписи не было никакой и только чья-то неизвестная рука выцарапала: «Уля, убита 18*** года».
По направлению к могилке послышались приближающиеся шаги. Снег довольно громко хрустел под ногами.
Показалась темная фигура женщины. Вид ее был непригляден. Это была типичная представительница босяков. Она подошла к могилке, долго молча стояла, затем упала на колени и молилась, слезы текли по испитому, изможденному лицу; истинное, тяжелое горе выражалось в глазах. Затем она встала и губы ее тихо шептали:
— Спи, Уля, спи, невинная душка… ты уже на том свете, а бездомная Стаська живет… Тебя не спасла и себя погубила… Спи, барышня… спи, милая…
Босячка вынула бутыль с водкой и стал пить из горлышка. Затем села на бугорок могилки и стала причитать:
— Поставила-таки тебе крестик, на свои грешные деньги, а поставила… Милая, голубушка, барышня…
Босячиха опять прильнула к горлышку и, не закусывая, пила водку, как воду…
Глаза мало-помалу мутились и мысли путались…
Босячиха уже шептала слова, смысл которых нельзя было разобрать, но изредка она не переставала твердить:
— Уля… барышня…
Затем, свернувшись калачиком, пьяная женщина заснула на могилке, держа в руках пустую бутылку… Слышалось тяжелое неровное дыхание…
Мороз крепчал и охватывал ледяным дыханием всю природу. Вот его могучий вздох коснулся уснувшей… Колючий холод поцеловал изношенное, дряхлое тело, еще, еще… с каждым поцелуем дыханье спящей становилось тише, а там окончательно затихло. Члены все твердели, каменели… и грешная, а быть может, и чистая душа улетела туда, где нет ни слез, ни воздыханий.
* * *
Пошел снег, шел долго и покрыл и кресты, и могилки, и пьяную босячиху…
Все было бело, ровно — на занесенном кладбище…
Утром, разметая дорожки, сторож натолкнулся на оледенелый труп.
— Ишь, нализалась, места лучше не нашла, — выругался он и пошел дать знать в участок…
Если убитая была наша Уля, а замерзшая наша Стася, то можно одно сказать:
Как мало прожито,
Как много пережито…
Спите мирно вечным сном, и не давит ваш бедный прах мать сырая земля…
* * *
Не бросай, толпа, осуждение женщинам, и в самой падшей можно найти много прекрасного…
ОБ АВТОРЕ
Павел Леонидович Скуратов (1861 — после 1926) — актер, антрепренер, писатель, драматург.
Настоящая фамилия — Новиков; по некоторым сведениям, его матерью была актриса М. Глебова (1840–1919).
Учился в Петербургской консерватории (класс скрипки и композиции); здесь же прослушал курс драматического искусства у Н. Ф. Сазонова и Д. Д. Коровякова. На сцене дебютировал в 1881 году; в 1882-84 гг. работал в Малом театре, затем играл в провинции. Выступал в ролях Гамлета, Отелло, Фердинанда, Уриэля Ако-сты, Чацкого, Незнамова и др.
С 1900-х по 1926 г. жил в Киеве; в 1907 году построил здесь театр и открыл драматические курсы. Выступал с гастролями в Петербурге и Москве. Был антрепренером опереточно-драматической труппы.
С 1880-х гг. выступал в печати как прозаик и драматург; его основные прозаические произведения — уголовные романы и очерки «трущобной» жизни: «Среди падших…: (Из киевских трущоб)» (К., 1901), «Жизнь ночью: Очерки из жизни искалеченных» (К., 1902), «Таинственные убийства: Уголовный роман из жизни окраин и трущоб» (К., 1903). Также написал кн. «Театральная правда: Очерки и фантазии» (Одесса, 1901), «Сказки, былины, легенды» (К., 1903), историческую повесть «Минувшее» (М., 1884), сочинил ряд комедий, писал статьи и очерки на театральные темы и т. д.
Роман «Среди падших.» публикуется по первоизданию (К., 1901), откуда взяты и иллюстрации. Орфография и пунктуация приближены к современным нормам. Исправлены наиболее очевидные опечатки.
