клюнуло сразу. Сильным рывком он втащил в лодку большую, отчаянно сопротивляющуюся пераи. Падая на дно лодки, рыба перекусила леску и билась, хватая зубами все подряд, пока ее не прикончили ударом секача. Но и мертвые глаза хищницы продолжали сверкать; угрожающе торчали острые, как бритва, зубы.
В реках Гвианы множество пераи, скатов (обитающих преимущественно на песчаных отмелях), электрических угрей и крокодилов. Все они невидимы под водой, и их там значительно больше, чем змей или ягуаров в лесу. Индейцы считают, что целый день идти в одиночестве через джунгли легче, чем переплыть реку шириной в сто метров.
Эндрью рассказал нам об экспедиции Терри Холдена.
— Знаете, сколько он нанял носильщиков? Восемьдесят пять! Уж по одному этому видно, какая у нас была экспедиция.
— И что же, все они спустились вниз по Мапуэре?
— Нет, только шестеро. Доктор Холден, я, мистер Джон Мелвилл — он живет в Вичабаи — и еще трое. И знаете что? Доктор и сам не отказывался носить грузы. Он нес все время тридцать шесть килограммов — как и все.
— Что ж, молодец!
— Вот именно: хотя у нас было восемьдесят пять носильщиков, он тоже нес свою долю.
— И с грузом на спине останавливался на каждом шагу, чтобы делать снимки в лесу, вел записи о деревьях и собирал растения?
— Нет, он такими вещами не занимался. Его занимали дела поважнее. Бывало, ночь, а он вдруг куда-нибудь исчезнет. И знаете, что оказалось? Как-то ночью я заметил свет в лесу, пошел туда и увидел — он стоит в глубокой яме, которую сам вырыл, и рассматривает почву. Зачем, по-вашему, он это делал? Чего искал? Сколько я голову поломал над этим!
— Ну и что же он искал?
— Никогда не угадаете! А только я, кажется, теперь знаю. Меня натолкнула на разгадку одна заметка, которую я недавно в газете прочитал. Я думаю, Холден искал радиоактивную руду. Вы слыхали, как объясняют, почему индейцы покинули реку Кассикаитю? Потому что вода в ней радиоактивная. А я сам видел, как доктор проверял воду.
— Это все очень интересно. Ну и как, по-твоему, нашел он что-нибудь?
— Не знаю. Но он заставил меня поклясться, что я об этих поисках никому не скажу. А однажды он схватился с мистером Мелвиллом, и тот поколотил его. Доктор его потом очень боялся. Должно быть, не поладили из-за чего-то, что тот нашел. А может быть, из-за денег! Так или иначе, доктор Холден — большой человек. А сколько у него было приборов — знаете, научные приборы? И при всем том он сам нес тридцать шесть килограммов.
— Здорово! Так ты считаешь, что я тоже должен нести тридцать шесть килограммов?
— Нуу… — замялся Эндрью, — вы меня не так поняли… Просто я хочу сказать, что нельзя ничего бросить, приходится все тащить с собой.
— Конечно, я с тобой согласен. И если я замечу, что вы не справляетесь, обязательно помогу. Но пока я плачу носильщикам, чтобы они выполняли свою работу, а я мог бы заниматься своей. Кстати, до сих пор никто из вас не таскал таких тяжелых тюков, какие мне приходилось видеть во время других экспедиций.
— Охотно верю, но все-таки у нас слишком мало людей. Вы не обидитесь, если я спрошу, сколько вам лет?
— Двадцать шесть.
— Ну вот, а мы с Ионой намного старше вас.
— Так, может, вы станете начальниками? — не без ехидства спросил я.
Эндрью замолчал. Иона, ворча, принялся разбирать растения. Мы отвязали лодку и поплыли по течению[29].
Следующий привал мы устроили на песчаной отмели пониже устья Оноро. Вдоль кромки берега скопились желтые бабочки, которые погружали длинные хоботки в сырой песок. Среди них попадались более крупные, ярко-оранжевого цвета, и отдельные мотыльки рода Urania — удивительно красивые насекомые бархатисто-черного цвета с изумрудно-зеленой рябью на крылышках и длинным серебристым брюшком.
На песке росла группа пышных кустов, в центре которой находилась куртинка необычных пальм Astrocaryum, еще как следует не описанного вида. Араваки называют эту пальму аварабалли, ваи-ваи — яварда; она типична для топких берегов некоторых рек, протекающих в глубинных областях Гвианы. Светлый ствол с бурыми кольцами достигает в высоту девяти метров, а крона жестких темно-зеленых листьев напоминает плюмаж из страусовых перьев. Иногда эта пальма растет прямо, но чаще всего ствол красиво изгибается, а то и тянется горизонтально над водой, и только макушка поднимается кверху.
Ствол, листья, черенки, цветки и плоды густо покрыты острыми черными и блестящими шипами, по десяти и больше сантиметров в длину. Из-за них все дерево выглядит серым и волосатым — «небритым». Нескольких яварда достаточно, чтобы придать унылый первобытный вид любому ландшафту; они кажутся реликтами далекого прошлого, и вид их нагоняет тоску.
В Якке-Якке мы застали Вайяму, а также Юкуму и Эоку с женами — они купались и лениво болтали на отмели под деревьями, где река с журчанием катила свои воды по гладким каменным уступам. Увидев нас, индейцы, прежде чем ответить на наши приветствия, поспешили выйти из воды, чтобы надеть свои повязки и передники.
Глядя на них, я — в который уже раз! — подумал о красоте индейцев — и в покое, и в движении. Своя особая красота была и у молодых, и у стариков. Глаз отмечал многообразие и совершенство человеческого тела и лиц, и не только у юношей и девушек. Наблюдая за тем, как индейцы выполняют свою повседневную работу, я любовался игрой мышц, движениями спины, поясницы, ягодиц, груди, плечей, рук, непринужденным поворотом головы; я видел людей всех возрастов и степеней развития, и у меня было такое чувство, точно я заново открываю нечто прекрасное, приносящее подлинную радость и утраченное нашей цивилизацией, ибо тело цивилизованного человека — это совсем не то! Наши движения с детства связаны тесными одеяниями и окружающей обстановкой, призваны соответствовать им и подчеркивать линии покроя одежды, а не изящество обнаженного тела. Та же разница, что между картинами Микеланджело и Ватто.
Добродушное лицо жены Эоки показалось мне нездоровым. Мы узнали, что у всех членов его семьи жар, и решили отвезти их в миссию, чтобы сестра могла их осмотреть. Наш маленький, но мощный подвесной мотор произвел на них такое впечатление, что они почти забыли о лихорадке.
Я даже удивился, обнаружив, как много народу стремится пойти со мной на Мапуэру: признаться, я опасался, что Чекема или Маваша такого наговорят о нашем походе на Нью-Ривер, что никто не захочет наняться в носильщики. Оказалось наоборот — оба только и говорили о том, как замечательно
