дёрнулась назад. Попыталась при-крыться руками, но Джим ещё сильнее прижал мои локти к себе.
— А у тебя есть на что посмотреть, — прохрипел он мне на ухо.
По толпе пролетело «ах» и ставки поползли вверх. Смотря на обнажённую меня, их желания накалились до предела, что страх перед вызовом на дуэль уже не сдерживал.
Сто, сто пятьдесят…, пятьсот!
Пять фунтов — моя цена! Я не видела, кто кричал эту цену. Зажмурив глаза, просила господа остановить этот ужас. Он меня услышал.
Когда осталось сказать «продана», во двор выехали два всадника.
Подкованные копыта лошадей звонко цокали, заглушая крики толпы.
И уже через мгновение во дворе наступила тишина.
Я смотрела, как один из военных, слез с лошади и направился к нам.
Покупатели расступались, пропуская его вперёд. Поднявшись на подиум для торгов, солдат вручил свиток с печатью мистеру Питерсону. Раскрыв его, работорговец округлил глаза. Трясущимися руками скрутил обратно и громко заявил:
— Господа, она продана!
— Что?! — одним возгласом сотряслась толпа.
— Господа, такую цену мне не предложит никто из вас!
Мистер Питерсон посмотрел на Джима и сказал:
— Отпусти её.
Джим с неохотой, отпустил. Я сразу же прикрыла наготу руками. Уставившись в пол от смущения перед незнакомым мне мужчиной. Тот, пристально не рассматривая меня, как другие мужчины, снял свой красный китель и укрыл им мои плечи.
— Идёмте, — прошептал мой спаситель, подавая мне руку.
Я позволила ему помочь мне спуститься по ступенькам. Все эти ошело-мительные мгновения для меня, я чувствовала злой взгляд своего брата.
И стоило нам войти в толпу, как Кристофер кинулся наперерез.
— Кто купил её?! — кричал он, не давая пройти. — Я её брат! Я должен знать, что за старикашка купил мою сестру!
Второй солдат молниеносно вытянул шпагу из ножен и приставил острие к горлу дебошира. Кристофер оторопел от неожиданности. Отступив на шаг назад, подняв руки вверх.
— Я только прошу сказать имя её покупателя, — прошептал, задыхаясь, брат. Солдат, не убирая шпагу обратно, холодным тоном сказал:
— Не твоё дело, щенок.
Это привело молодого плантатора в бешенство. Глаза налились кровью, а нос раздувался, как у быка. Отступив ещё на шаг, уже Кристофер достал шпагу и скрестил её со шпагой оппонента. Их поединок длился секунды. Моего брата оттащил незнакомый мне друг Кристофера. А команд-ный голос солдата, стоящего возле меня, заставил опустить оружие обоих соперников. Исход маленькой дуэли на невольничьем рынке был бы не на стороне наглеца брата. Даже если он победил бы, то тут же оказался бы в темнице за убийство солдата Его Величества.
Немного поостыв, Кристофер убрал шпагу в ножны. Его друг что-то шептал ему на ухо, отчего брат хитро сощурил глаза и улыбнулся, глядя на меня.
— Я бы на твоём месте не рисковал и так никчёмной жизнью, малец, —
таким же холодным тоном посоветовал уже мой спаситель.
— Оставьте свои советы при себе! — нервно ответил Кристофер.
Солдат ничего не ответил. Повернувшись ко мне, рукой указал на ворота. Моё пребывание во внутреннем дворике невольничьего рынка окон-чено. Я развернулась и пошла навстречу ждущей меня неизвестности, как под конвоем. Два военных сопровождали меня, обступив по обеим сторонам. Когда я вышла за ворота, до меня долетел крик Кристофера:
— Лили, я найду тебя! Слышишь, сестрёнка, я выкуплю тебя, чего бы мне это ни стоило!
Зачем ему этот фарс любящего брата и несчастной сестры, попавшей в рабство из-за козней другой сестры? После торгов все стали свидетеля-ми его настоящей братской любви, но зачем ему было это нужно? И кто тот таинственный друг, которого я видела только со спины. Но сейчас это не главное. Меня продали, и мой хозяин уже ждёт свою покупку.
У ворот рынка стояла чёрная карета. Солдат открыл мне дверцу и помог залезть в неё.
Сев на мягкие, оббитые кожей сидения, я сильнее укуталась в китель солдата. В карете было непривычно темно. Из занавешенных окошек свет тонкими лучиками пробивался, но не освещал всю карету.
Я закрыла глаза в надежде, что когда открою их через мгновение, то смогу рассмотреть человека, сидящего напротив. То, что это мужчина, я поняла сразу. Женщины так тяжело не дышат. И когда я усаживалась, подол моего платья зацепился за шпагу.
— А красное тебе к лицу, — голос из полумрака, заставил меня открыть глаза.
ГЛАВА 16. В темноте
Когда мои глаза привыкли к полумраку кареты, я попыталась рассмотреть человека купившего меня.
Он сидел, сложив руки на эфесе шпаги. Треуголка лежала рядом, пока-чиваясь на каждом ухабе. Высокие чёрные сапоги, начищенные до блеска.
Красный мундир полковника не прибавлял ему лет. Даже белый парик скорее молодил, но придавал солидности. До него я встречала военных такого высокого звания. Всем им было за шестьдесят лет. Седовласые сморщенные старцы. Моему хозяину примерно под сорок, если не меньше. Судя по экипажу и эскорту, он очень богат, раз позволил себе купить чин. Или у него есть протекция какого-нибудь покровителя. Мой отец часто помогал сыновьям своих работников продвинуться по службе, купив эполеты капралов, лейтенантов. Леди Джейн потратила свои сбереже-ния на любовника. Так что нет ничего удивительного, что в сорок можно быть полковником. Главное, иметь нужные связи или богатых родственников. Я сразу отметила, что офицер интересный. В нём, правда, не было смазливой и томной красоты Гарри. Лицо настоящего мужчины. Квадрат-ный подбородок чуть выпирал вперёд. Прямой нос. Глубоко посаженные серые холодные глаза. Густые чёрные брови, придавали взору выразитель-ность. Сейчас он смотрел на меня, не скрывая своего интереса. Блуждая взглядом по изорванному платью, останавливаясь в области декольте.
От этого мне становилось неудобно, и я стянула края камзола, чтобы лучше скрыть обнажённую грудь. Заметив мою неловкость, его тонкие губы тронула лёгкая усмешка, отчего на щеках появились ямочки. Я хотела улыбнуться в ответ, но вспомнив своё плачевное положение его рабыни, передумала. Не до любезности.
Я отвернулась, не выдержав такого взгляда. Уставившись на качающие-ся бархатные занавески, делала вид, что пейзаж из окна меня больше привлекает.
Первым нарушил молчание незнакомец.
— И так было заявлено, что ты обучена грамоте, танцам, музыке и у те-бя воспитание леди. Это так? — в голосе моего хозяина звучали нотки высокомерия, чего не скажешь по добродушной улыбке.
Я перевела взгляд на него.
— Да, — тихо ответила, не пряча глаз.
Он одобрительно кивнул.
— Но, главное, твоё достоинство, красота и белая кожа, хоть мать была чёрной рабыней, — не вопрос, а констатация факта.
Его, как и всех мужчин, привлекало во мне не душевное богатство, а телесная
