Но вернёмся к тому, что доходов у самого Пушкина почти не было, и тем не менее он, женившись на Наталье Гончаровой, жил на широкую ногу. Супруга рожала каждый год детей, а Пушкин тратил больше, чем получал за своё литературное творчество. Неужели Александр Сергеевич не задумывался о будущем своих отпрысков? Похоже, что так. Прямо как в анекдоте про многодетного отца: «Вы так любите детей?» «Нет. Сам процесс».
Довольно известный факт, что идею с «Мёртвыми душами» Гоголю подсказал Пушкин. Кто забыл, напомню суть той аферы. За крепостных крестьян сейчас можно получить в банке кредит, выставив людей в качестве залога. То, что они умерли, роли не играет. Несовершенство бюрократической системы известно во все времена. Статистика ведётся из рук вон плохо. Помещики, конечно, недовольны тем, что им приходится платить налог за умерших людей, но не особо возмущаются. Ревизии им самим невыгодны, поскольку они устраивают махинации по сокрытию солдатских детей и прочему.
Другой вопрос, что сложную систему оформления мёртвых крестьян с целью заложить их в опекунском совете, чтобы получить деньги, придумал Пушкин. Возможно, не сам, но человек думал об этом, размышлял, прикидывал. Потом-то проявил «порядочность», подарил идею Гоголю, но, как говорится, «осадочек остался».
После смерти Александр Сергеевич оставил жене огромные долги и «подмоченную» репутацию. Наверное, я смотрю с позиции человека другого времени, потому не понимаю подобную беспечность. Бросить стабильную работу, иметь периодические заработки от творчества, поддерживать всякие сомнительные политические кружки и при этом тратить большие деньги на балы и увеселения. Конечно, Наталья Пушкина была красивой женщиной. Ей положено блистать, для этого требовались дорогие наряды, но нужно же иметь меру. Заработай вначале, получи стабильный доход и после уже можешь на досуге порассуждать о либерализме. В общем, уважения к Пушкину, как к особи мужского пола, который должен быть защитником и поддержкой семьи, я не испытывал.
Вообще-то Александр Сергеевич еще жив-здоров, получил от отца подарок к свадьбе — одну деревеньку и только планирует свою счастливую жизнь.
Всё же в интересное время меня отправил дед.
Глава 12
У Данненбергов пришлось задержаться. Меня уговорили остаться там дольше, чем я планировал. Причиной этому, думаю, был Петя, продолжающий флиртовать с Натальей. Сама «утончённая и романтичная натура» проявляла благосклонность к таким ухаживаниям. Постоянно щебетала что-то по-французски. Петя ей поведал, что я в этом языке ещё не преуспел, и барышня, похоже, нарочно подчёркивала своё превосходство.
На месте Петра я бы сто раз подумал — нужна ли ему такая мелочная и мстительная девица? Мало того, я стал свидетелем того, как она свою девку-служанку лупила. Крепостная прислуга что-то не так принесла или сделала. Так эта «утонченная» собственноручно отхлестала томиком стихов провинившуюся.
Вообще-то у Данненбергов наказание дворовых крестьян было в порядке вещей. За четыре дня я наблюдал пять раз, как кого-то пороли. Не удержался и высказался о том, что нерационально так с имуществом обращаться.
— Я в этом году ржи и овса закупил, — продолжил свою мысль. — Ещё заставил крестьян в низменности картофель сажать. Год-то выдался знойным, боюсь, голодать крестьяне будут.
— Вам-то что? — с удивлением посмотрел на меня Ростислав Андреевич.
— Так крестьяне помереть могут, — озвучил я очевидное.
— Ещё нарожают, — отмахнулся помещик.
— Это когда они ещё вырастут. Не хотелось бы остаться владельцем пустых земель. Так что вы, Ростислав Андреевич, напрасно так нерачительно с дворней поступаете. Здоровый крестьянин больше пользы приносит.
— Так вы из этих… — покрутил он в неопределённом жесте руками и повернулся к Пете за уточнением: — Как там в столице всяких вольнодумцев называют?
— Либеральные взгляды не разделяю, — бодро ответил Пётр и покосился на меня. А я что? Я по легенде вообще из Америки прибыл.
— Был у нас здесь сосед Лисин. Не рядом, а за имением Мезенцовых, — неспешно продолжил Ростислав Андреевич свою мысль, раскуривая трубку. — Начитался чего-то, наслушался в Петербурге про французские свободы, да и дал всем своим крестьянам вольную.
— Неужели? — удивился я.
Не скрою, сам подумывал на эту тему, но не знал, что подобное практикуется.
— Тоже молодой, как вы, Георгий Павлович, и неразумный. Мужик, он же к порядку привык. Его, шельму, отпускать на волю нельзя, потому как помрёт без пригляда.
Дальше мне поведали историю освобождения крестьян в отдельно взятом поместье. Действительно, ничего приличного не получилось. Освободив крестьян, Лисин по сути оставил их без средств существования. Землю-то дарить он не стал. Правда, почти сразу спохватился и сдал её в своеобразную аренду. Примерно то же, что случится после отмены крепостного права в 1861 года.
Дальше ещё занимательнее. Не думаю, что Данненберг привирал, если где и добавил от себя, то незначительно. В двух словах — Лисин и сам разорился, и крестьян загубил.
Отчего-то пахать и рвать жилы бывшие крепостные не стали. Урожаи сократились вполовину. Поскольку барщину отрабатывать не нужно, даже за оплату к помещику на работу не пошли. Кто-то вообще в город уехал, кто-то прибился к свободным артелям и купцам. Но основная масса крестьян оказалась чрезвычайно ленивой. Даже себя не хотели кормить, не говоря о «благодетеле», давшем им свободу.
— Этот мелкопоместный грубиян Лисин вначале кичился теми свободами, а после продал, что осталось, и по слухам уехал на юг. Вот так-то, батенька, — завершил свой познавательный рассказ помещик.
Насчёт лености крестьян мне каждый второй рассказывал. Вначале я не верил, но, столкнувшись с этими горе-работниками в собственных деревнях, с сожалением констатировал, что почти так оно и есть. Не поголовно, конечно. Какая-то часть деревенских старается, чтобы жить чуть лучше. Особенно те рыбаки из Александровки. Вероятно, на их мировоззрение повлияло то, что ходили мужики на отхожие промыслы, видели немного больше, чем собственный быт. Как результат — имели желания и не ленились.
Данненбергу я еще много наводящих вопросов о помещиках и крестьянах задал. Собственно, для того и в гости приехал. Мне не только вписаться в местную жизнь нужно, но и разбираться в том, где могут возникнуть проблемы. Ростислав Андреевич тему про ружья и охоту временно оставил и с удовольствием поучал меня, посвящая в дела своего и соседских поместий. Играли в карты, бильярд и слушали хор крепостных. Личного театра у Данненбергов не было, но музыкантов и певцов хватало. Они еще на охоте помещика сопровождают, чтобы господа не заскучали. В целом познавательно.
Единственное, в чем мы не сошлись во мнении, так это наказание крепостных плетьми. Тут я уже ничего поделать не мог. Напоследок намекнул, что готов выкупить, если у Ростислава Андреевича появятся лишние людишки.
В том, что голод будет, я уже не сомневался. Возвращались мы с Петей домой мимо унылого зрелища в виде высохших стеблей не то ржи, не то пшеницы. Поля были соседские, но веселее от этого не стало. Круг по дороге пришлось делать вынужденно. Я же всем сообщил, что отправляюсь в Бузулук, а сам вскоре развернул своих сопровождающих, велев возвращаться домой и не терять бдительности.
