– Скажи как есть, отец. Ведь дело вовсе не в этом, так ведь?
– Почему ты так думаешь? – удивился он.
– Я прекрасно знаю тебя, отец. Действовать за моей спиной ты бы не стал. Тем более я просил тебя не лезть в мои дела. Так, какой тебе в этом интерес?
Отец молчал довольно долго. Мне, конечно, очень хотелось узнать, что он задумал . Но ждать, пока он соизволит ответить, когда я жутко уставший, не собирался. Поэтому я его поторопил.
– Знаешь, сын, мы тебя воспитывали так, чтобы ты мог отвечать за свои ошибки, – наконец-то начал говорить отец. – И то, что ты хочешь воспитывать этого мальчишку, в котором признал своего сына, это хорошо, а то, что ты не проверил, правда ли он твой, это плохо. Но я тебя не осуждаю, ты молод, эмоционален и здраво рассуждать ещё неспособен. – Немного помолчав, он продолжил. – Если мальчишка и правда Туманов, я буду только этому рад. Но зачем ты прицепился к этой невоспитанной и наглой женщине? Для чего она тебе? – напрямую спросил он.
Я даже опешил немного. Чего это он задумал, раз спрашивает такое?
– Это тебя не касается! – грубо осадил я. – Я же просил тебя не лезть! Ещё раз спрашиваю, что ты задумал?
– Ничего особенного. Если подтвердится, что мальчишка наших кровей, забрать его! – ответил он, пожимая плечами.
– Чего?! – От неожиданности я даже опешил, но тут же пришёл в себя и, вскочив, нависая над отцом, яростно проговорил: – Не смей! Слышишь? Не смей лезть, куда тебя не просят! Это моя жизнь, и она тебя не касается! Вероника и Дима будут частью нашей семьи, и это не тебе решать!
Отец поднялся со своего места и, повторяя мою позу, тихо проговорил:
– Ты ошибаешься, сын. Твоя жизнь очень даже касается меня! И эта женщина никогда не станет частью нашей семьи! – сказал как отрезал. – Мой сын никогда не приведёт в дом неизвестно кого без рода и племени!
– Что-о-о?! – возмутился я.
– Ты слышал меня! – сказал отец, он тоже потихоньку стал выходить из себя.
– Я приведу её в дом, и мне всё равно, что ты на это скажешь! Если она тебе не нравится, это только твои проблемы! – прорычал я.
Отец стал от несдержанной ярости красным, глаза налились кровью, и руки сжались в кулаки. Это первый раз на моей памяти, когда я стоял на своём. Сколько себя помню, он всегда делал, как надо ему, и ни разу не прислушивался к моему мнению. И этот факт сейчас злил его гораздо больше, чем-то, что я говорю о Нике.
– Ты этого не сделаешь! – прорычал мне в ответ он.
– Иначе что? Выпорешь? – усмехаясь, спросил я. – Нет, отец, я уже не подросток и сам могу распоряжаться своей жизнью. Я сказал, что они будут моей семьёй, значит, так и будет, не тебе это решать. Тебе только стоит не лезть, куда не просят, и оставить их в покое.
С каждым моим словом отец бледнел и в конце моего монолога стал бледным как мел.
– Ты не посмеешь её привести в нашу семью, – сказал севшим голосом он.
– Что ж, раз ты не хочешь видеть их частью семьи, то можешь вычеркнуть и меня из своей семьи, – заявил я.
– Что-о-о? – задохнулся от моих слов отец.
– Либо ты считаешься с моим мнением и моими желаниями, либо с этого момента у тебя нет больше сына! – сказал я.
Отец как-то резко схватился за сердце и завалился назад в кресло.
Не на шутку испугавшись, я кинулся к нему, но он не подавал никаких признаков жизни. Крикнув матери и одновременно набирая номер скорой, я пытался привести отца в чувство. Мать только переступила порог, как со вскриком кинулась к нам.
– Что с ним? – спросила она.
– Мы с ним немного повздорили, – признался я. – Мам, что с ним? – строго, но растерянно спросил я.
Она не спешила отвечать. Я сразу понял, что здесь что-то не так. Ну не может здоровый мужчина так реагировать на простую ссору.
– Мама?!
– У него проблемы с сердцем, – всхлипывая, ответила она, крутясь возле отца.
Она накапала какие-то капли в стакан и в данный момент набирала лекарство в шприц.
– Как давно? – спросил я севшим голосом.
Мне стало как-то неуютно и стыдно, что я не интересовался жизнью и здоровьем родителей. Что жил всё время только для себя, уделяя им лишь несколько минут в неделю. И то лишь для того, чтобы поговорить по телефону. А когда раз в год встречались на отдыхе, то нам было не до проблем друг друга. И вот сейчас, видя, как мама профессионально делает отцу укол в вену, я понял, что это началось не вчера, а гораздо раньше.
Отец стал потихоньку приходить в себя. И я вздохнул, что все обошлось. Сейчас обошлось, но что будет дальше?
– Как давно? – повторил я свой вопрос.
– Последние пять лет, – ответила мама, пряча от меня глаза.
– Почему мне не сказали? – сдавленно спросил я.
Пять лет! Гребанных пять лет! А я ни сном, ни духом.
– Не хотели, чтобы ты знал, волновался! – сказала мама.
– Но...
– Не надо! – прохрипел отец, и всё наше внимание переключилось на него. – Не сказали, значит, так надо было! Анжела, выйди! – сказал он, устраиваясь удобней в кресле.
– Но… – хотело было возмутиться мама.
– Выйди, сказал! – твёрдо произнёс отец.
Когда за мамой закрылась дверь, отец всё своё внимание обратил на меня.
– Значит, так! – сказал отец. – Мы забываем все, что наговорили друг другу. Я заберу заявление и оставлю их в покое, забыв о них навсегда, но и ты, забываешь о них. Иначе я сделаю все, чтобы испоганить им жизнь. И поверь, вариантов, как и возможностей, у меня много, – отчеканил отец.
Я знал, что отец может сделать всё, что озвучил. А также я знал, что остановить или вразумить его никто не сможет. Бороться с ним очень… тяжело. Но я все же попробую! Пусть считает, что я согласился на его предложение, позже я обязательно что-нибудь придумаю.
– Пусть будет по-твоему, – согласился я с отцом, а сам уже представлял завтрашнюю встречу с Вероникой.
– Раз так, – оживился немного отец, – подписывай вот тут, и мы решили этот вопрос! – Он подпихнул ко мне поближе те самые бумаги, что рассматривал, когда я пришёл.
– Что это? – хмурясь, спросил я.
– Брачный договор.
Но его ответ мне уже был не нужен. Всё необходимое я уже вычитал на листе формата А4, где чёрным по белому было написано, что я обязуюсь взять в жены… (вот тут я был шокирован) Маринку. То есть сестру Ники?
– Это что? – спросил я.
– Я же сказал…
– Нет! Каким боком тут взялась Маринка? – воскликнул я.
– Так ты её знаешь? – немного удивился отец. – Тем лучше!
– Отец! – рыкнул я.
