вместо Никополя в Ворошиловоград…
Вовсе не заприходовано 47 053 штуки бронебойных винтовочных патронов, что создавало возможность для хищения. Вовсе не заприходованы 76-мм гранатные патроны в количестве 130 штук и 76-мм шрапнельные патроны в количестве 4853 шт.».
Ткаченко, не являющийся на службу, кто знает почему, и Нечепорук, который отвечает за хранение оптических приборов, но не знает, что в куче мусора посреди двора лежит ящик с биноклями, выглядят немножко привлекательнее общей массы заговорщиков со склада № 72.
А также старший лейтенант Бычков со склада № 98 (склад изделий связи). Весьма своеобразный человек, по поводу работы которого возник экспертный спор, каковы последствия нарушения им инструкции по настройке радиостанций, ибо делал он это так, что эксперты разошлись во мнениях – это простое нарушение или серьезное. Те, кто думал, что серьезное, мотивировали тем, что перенастраивать радиостанцию нужно почти три дня, а в воинской части и других дел хватает, нежели ликвидировать эту вольность Бычкова, а в случае войны радиостанции части вообще использовать невозможно из-за этого довольно долгое время. Поскольку он много рассказывал о Троцком и с пиететом к Льву Давыдовичу, то появлялся соблазн соотнести два этих факта, а также то, что ряд изделий связи разукомплектованы и повреждены, сведя все это в одну цепочку.
И Николай Семенович приложил руку к утоплению Бычкова, дав вот такие показания.
Протокол допроса свидетеля Свиридова
– Что вам известно о контрреволюционно-троцкистской агитации арестованного Бычкова, содержащегося в одной с вами камере?
– Находясь в одной камере с Бычковым, последний, рассказывая о своем обвинении, среди заключенных стал проводить контрреволюционно-троцкистскую агитацию, направленную против руководителя партии и правительства.
Бычков стал приводить факты выступления (где – не указал) Троцкого против руководителя партии большевиков, клевеща при этом и оскорбляя последнего, цитируя оскорбительные слова врага народа Троцкого.
Я спросил, откуда Бычкову известно такое выступление Троцкого? Бычков в ответ мне выразил недоумение, как я до сих пор об этом ничего не знаю, и утверждал, что это именно было так.
Контрреволюционное выступление Бычкова могут подтвердить находящиеся со мной и Бычковым в одной камере заключенные Каминский Иван Казимирович…
Записано с моих слов верно, мною прочитано, что я и подтверждаю (Свиридов).
Допросил: полковой уполномоченный 25-й стрелковой дивизии лейтенант госбезопасности Кирюк.
Протокол сей существует в рукописной и машинописной форме, поэтому все ошибки в нем допущены Кирюком, а машинистка и автор добросовестно воспроизвели их.
Интересно, что думал оперуполномоченный Кирюк, слушая и записывая это, и вспоминая, что он еще в 1936 году занимался поиском материалов по Свиридову на родине того? А также вспоминая впадения самого Свиридова в троцкизм?
Чего этим добился Свиридов?
Глобально – ничего. Насчет мелких поблажек у автора данных нет.
Любопытно то, что в протоколе допроса Свиридов называет в числе своих родственников только мать и сестру. Ни Марию, ни Александру не упоминает.
Нет их.
Николай Семенович ощутил то, что, по слухам, ощущает и делает лиса в капкане – отгрызает захваченную капканом лапу и на трех оставшихся ногах хромает в безопасное место. И сделал то же самое, только отгрызал не свою ногу, а помогал утопить Бычкова. Того Бычкова ему было совсем не жалко, с его точки зрения – самоуверенный столичный тип, якобы все знающий и глядящий на остальных свысока. Причем то, отчего Бычков оказался в далекой Полтаве, а не продолжал изобретательствовать в академии, проистекало из того, что не настолько уж он ценен, как думает сам. А это старший лейтенант Бычков не понял и продолжал жить, как и жил, много «понимая» о себе и своей ценности. Такая мысль о нем была у Николая Семеновича, если изложить ее литературным языком, убрав отдельные «простонародные» выражения.
Такого было не жалко, как не жалко было кубанцам, ушедшим к зеленым, уходящих к Новороссийску офицеров.
Дни шли, менялись соседи. Много было из тех, кто раньше проходил по линии «сельской контрреволюции», то есть некогда участвовал в отрядах разных «батек», но тогда уцелел. Может, просто скрылся, может, попал под амнистии, которые были два раза в год, потом всеобщая 1927 года. Но в дело вшито не только сообщение, что сей Тарас или Григорий не только некогда служил гетману Скоропадскому и Симону Петлюре вкупе с атаманом Грызло, но и сейчас продолжает антисоветскую деятельность, занимаясь антисоветской агитацией и сговариваясь с такими же, как он.
Немного позже явилось дело «Священный союз партизан», где под пристальное внимание попали условно красные партизаны. Почему условно? Многие атаманы, под знаменами которых служили нынешние «члены» «Священного союза», не раз переходили из лагеря в лагерь. Наиболее известны атаманы Григорьев и Махно, но были и менее известные, вроде Сидора Коцуры, которых тоже мотало из стороны в сторону.
Тут можно рассказать историю комбрига Шарого-Богунского, отличившегося в начале 1919 года. Он успешно воевал с войсками Петлюры, но затем что-то произошло меж ним и правительством Советской Украины. И был он арестован, а потом расстрелян, не то за то, что его бригада поддержала мятеж Григорьева, не то его сначала арестовали и расстреляли, а бригада из-за этого восстала… Вот и каково описать свою службу в той бригаде, чтобы не заработать клеймо «антисоветского повстанца»?
С Шарым-Богунским было все даже сложней. В 1930 году ГПУ занималось его родственниками в рамках дела по петлюровской пропаганде в школе, так вот его младший брат (тоже из числа обвиняемых) назвал старшего брата бандитом, а простые крестьяне, опрошенные как свидетели, – красным командиром.
Конечно, в тюрьме были и другие. Сионисты, церковники, «харбинцы»… Но их было не так много, и не всех заносило в камеру, где сидел Николай Семенович.
Но и от того, что он видел и слышал, слова о «костре для всех неверных» эхом отзывались в душе. И порождали мысли о том, по какой категории пройдет он и что будет с ним же. Как он помнил, что в отряде Подтелкова ожидали увидеть французов, немцев, китайцев, таких не нашлось, были обычные казаки и обычные иногородние.
Но то, что они не были китайцами – это их не спасло.
Практически за период с августа 1937-го по январь следующего года в области было арестовано свыше шести тысяч человек. Из них троцкистов и правых сто пятьдесят один, участников военно-фашистского заговора сорок два, украинских националистов тысяча сорок шесть, по польской линии тысяча триста двенадцать, по немецкой линии сто сорок, по японской двадцать один, по греческой тридцать семь, церковно-сектантской четыреста, по кулацкой операции три тысячи триста семьдесят семь, сионистов двадцать семь. По мере проведения арестов и следственных действий по первому пункту
