нас получится то, что не удалось у всей полиции Дзио, предпринять поиски нужно было хотя бы для собственной совести. А выспаться я потом всегда успею. Тем более, что присутствие Ашота отчего-то бодрило получше чашки крепкого кофе.
Выпроводив его на улицу, я быстро переоделась, отметила, что на часах половина второго ночи, подивилась собственному героизму и вспомнила про Пешкасия, которого в комнате не наблюдалось.
Как оказалось, горный еж вместе с Сун-Пак уже давно сидели в машине, ожидавшей меня снаружи. Транспорта такого я тоже еще не видела. Авто было похоже на старинный кабриолет без верха.
– Не спрашивай, – поймав мой взгляд, хмуро ответил Ашот, открывая мне заднюю дверку. – У Кормака другого транспорта нет. Хотя при других обстоятельствах я бы подумал, что он издевается.
Я молча протиснулась на сиденье к Пешкасию и канарейке, оборотень же занял место рядом с водителем. О том, что Кормак сдержал слово и отправил с нами мертвеца по имени Лео, свидетельствовало устойчиво зловоние, исходившее от фигуры за рулем. Мне даже стало страшно за Ашота, но оборотень как ни в чем не бывало хлопнул мертвеца по плечу и показал рукой вперед, мол, трогай.
Лео кивнул, а потом обернулся ко мне. Кажется, он хотел поздороваться, потому что его гниющая голова упала на грудь, а потом поднялась, имитируя кивок, но лучше бы он просто нажал на газ. Теперь понятно, отчего Пешкасий с Сун-Пак сидели такие тихие. От этого простого движения обшивка машины, и так заляпанная подозрительными пятнами, покрылась новыми капельками неприятного цвета. Лео издал что-то нечленораздельное и, к счастью, отвернулся. Хорошо, что у него не было языка. Говорящего мертвеца я бы не перенесла.
– Пойдем по списку, – деловито начал Ашот. – Ислу знает весь Дзио, но эти пятеро ее, вроде как, ближайшие друзья и родственники. Странно то, что о пропаже Ислы до сих пор не заявили в человеческую полицию.
Я подумала о том, что список «ближайших друзей» Ислы явно больше пятерых, ведь я тоже входила в их число. По крайней мере, Нанише так казалось.
Лео что-то постоянно мычал Ашоту, тот ему поддакивал, делая вид, будто понимает, а я прижимала к носу край шарфа, который накинул перед выходом на меня оборотень, и пыталась внушить себе, что воздух вокруг пахнет розами, а не мертвечиной. И это при том, что нас со всех сторон обдувал ветер. Видимо, Кормак знал, что делал, когда давал нам машину с открытым верхом.
Исла вела активный ночной образ жизни и, наверное, разумно было искать ее в темное время суток там, где кипели и бурлили страсти морского курорта – в самом сердце Дзио.
Мы миновали спальные районы со скверами и парками, среди которых затерялось кафе Кормака, и плавно влились в поток сверкающих машин, струящийся по главным городским венам-магистралям. Неоновые рекламные вывески – вертикальные, горизонтальные, совсем крошечные и ослепительно гигантские, старинные фонари и модные лампы в световых кубах, гирлянды огней на фасадах зданий и между улицами, сверкающие всеми цветами радуги фонтаны и невидимые светильники, спрятанные в клумбах с розами и петуниями, отчего казалось, что в цветах живут маленькие солнца. Ночной Дзио сверкал куда ярче дневного. Понять, как он пах, из-за соседства Лео не представлялось возможным, а вот звучал он громко, дерзко и вызывающе. Почти из каждой машины лился поток ритмичной музыки, ночные клубы и кафе гремели басами, зазывая прохожих, уличные музыканты старались перекричать какофонию, активно пользуясь разными усилителями голоса.
Шумновато, подумала я, невольно вспоминая душевный вокал Лианны и теплую магию свечей в кафе Кормака. Взгляд то и дело метался к Ашоту, тем более, что он сидел впереди, и я могла его беспрепятственно рассматривать. Оборотень с восхищением разглядывал мелькающие огни и прохожих девушек в коротких сверкающих юбках, я же думала о несправедливости жизни. Ведьма подарила мне красивое тело и тем самым обрекла до конца жизни сомневаться в истинности чувств окружающих меня людей. Кажется, Ашоту я нравилась, но с такой же уверенностью можно было сказать, что ему нравилась вон та рыжеволосая певица, кривляющаяся на входе в метро, или девушка в желтых шортах, только что перешедшая перед нами дорогу. Казалось, что вообще каждая симпатичная самка вызывает в оборотне восхищение. Мне определенно с ним не по пути. Я ведь превращусь обратно в дриаду рано или поздно, и что останется Нанише? Грусть и тоска. Будто их и до Ашота в ее жизни не было.
Хотя, признаться, в теле Наташи было не так уж плохо. А может, я начинала привыкать. Наташа оказалось выносливой, ловкой (танцы не в счет), сильной и быстрой. А то, что отсутствовали средства защиты наподобие родовой веточки, так этот недостаток можно было решить оружием. Я еще с вечера положила в сумочку вилку на всякий случай и была собой чрезвычайно довольна.
Если сначала ночной Дзио оглушал и восхищал, то после того как ты в нем растворялся, появлялись другие чувства. Я устала еще до того, как мы подъехали к первому ночному клубу. Сказывалась бессонная ночь, хотя Ашот и купил нам всем по баночке энергетика. Вот уж кому, а Пешкасию пить много кофеина точно не стоило. Всю дорогу он горланил рэп, и я не знала, от чего у меня больше болят уши – от шума городских ночных улиц или от ежиного речитатива.
– Ислой пахнет, – неожиданно четко произнес Лео, крутанув носом в сторону дверей в виде открытого рта. Я подозрительного на него покосилась. Если русалка и бывала в этом клубе, то дня два назад. Маловероятно, что такое можно было почувствовать. Зомби мне нравился все меньше.
– И там тоже, – Лео кивнул в сторону аллеи, освещенной фонарями. – И там, и там.
– У него невероятно острый нюх, – поймав мой взгляд, пояснил Ашот. – Исла везде наследила. Ты, ты и ты, – оборотень ткнул пальцем по очереди в Пешкасия, Сун-Пак и Лео, – сидите в машине, а мы с Наташей попробуем поговорить с этим Валентином. Он первый в списке Кормака. Ты знала, что у нее есть брат-тритон?
– Я Наниша, – прошипела я, раздраженная поездкой, ночным Дзио и его красавицами. – Нет, не знала. Так просто и спросим? Где Исла? Мол, нас подозревают, и нам бы найти ее до того, как окажемся в тюрьме.
– Ты правда устала, – окинул меня задумчивым взглядом Ашот. – Говорить буду я, а ты не забывай улыбаться. Когда
