самолет, рухнувший на побережье Черного Моря, мир опустел для меня. Не стало тех людей, что меня любили. Кто был готов принять меня таким, какая я есть и простить что угодно, поддержать в трудную минуту.
Чувство пустоты было щемящим, тоскливым и холодным. Каждый день я садился за стол, заваривая очередную турочку кофе и раскуривая сигарету. Кот, черный в белые пятна, всегда усаживался на соседнем стуле. Так протекали часы. В тишине и пустоте.
Не с кем стало поговорить, поделиться переживаниями и мыслями, обсудить дела и новости… Вязкая тишина обволакивала, погружая в тугую боль.
Понюхав содержимое рюмки, я скривился. Нет, выпивка была отличной, но мне алкоголя не хотелось совершенно. Почему-то, он стал вызывать у меня отвращение и тошноту даже своим запахом.
Бросив взгляд на стулья, где раньше сидели мама и папа, я ощутил тугую боль, появившуюся в основании шеи. Постепенно она поднялась до подбородка. Глаза начало резать огнём, а затем из них потекли слезы, сдерживать которые уже не было сил.
Я держался на опознании. Держался когда в крематории попрощаться с моими родителями пришло лишь пять человек. Держался все эти дни.
«Сорок чертовых дней, — пришло осознание, — Сорок… Я, ведь, звонил им…»
Друзья и сослуживцы мамы и папы многое сказали мне по телефону… Спокойными, ровными сухими голосами. Из всех пришли пятеро — дочь и внучка маминой крестной да бывшие соседи, что поколениями знали нашу семью. И на том… всё.
— Как вы там? — спросил я пустоту, закурив очередную сигарету, — Надеюсь, вам лучше сейчас, чем жилось тут… А вот я теперь только с нашим мохнатым членом семьи остался… Роберт, — погладил я кота, — Он теперь спит со мной… Одному ему холодно… А я на фирме пока не стал появляться… Не хочу людей пугать… Черт… Как мне вас не хватает…
Слова вырывались из глотки и я никак не мог заставить себя замолчать, хоть и понимал всю абсурдность происходящего. Мне никто не ответит. Никто не выпьет со мной чашку кофе и не выкурит сигарету. На месте тех людей, что были моей семьей, осталась лишь пустота.
— Леша! — вдруг раздался голос матери со второго этажа, — Ты на кухне? Поднимись наверх, пожалуйста!
По спине прошлась волна холода и мурашек.
«Они мертвы! — билась в сознании страшная мысль, — Они же мертвы!»
Однако, шаги, раздавшиеся на втором этаже, заставили усомниться в собственной вменяемости.
Сделав судорожный вздох, я поднялся из-за стола и направился в лестнице, прислушиваясь к происходящему. Однако, в доме царила неестественно мертвая тишина. Исчезли даже привычные и нормальные для любого здания скрипы и свист ветра за окном.
Стараясь не шуметь, я поднялся на второй этаж. Двери всех комнат, включая ванну, были открыты, как я их и оставил.
— Леша! Ты чего так долго? — раздался голос матери из родительской спальни.
Там я все эти дни тоже делал уборки и даже менял бельё на их кровати. Именно она сейчас и скрипнула под чьим-то весом.
На лбу и висках выступил ледяной пот, майка взмокла и прилипла к спине, а всё тело бил озноб. В эти мгновения, мне казалось, что ещё немного и из моего рта начнёт вырываться пар.
Пересилив себя, я сделал шаг в спальню родителей и увидел сидящую на краю кровати маму.
— Наконец-то, — улыбнулась она, — А то сидел там один… Кстати, как Роберт?
— Эм… Скучает… по вам… — выдавил я, — А… Где папа?
— Он не смог прийти, Леш, — вздохнула мать, — Потому одна чашка и рюмка — лишние…
— Но… как же так? — только и смог я спросить, — Почему и…
— Успокойся, — встав, произнесла мама, — Бывает… Не всё в наших силах, ты же знаешь… Впрочем… Ты по нам скучаешь?
— Очень… Мне вас так не хватает и…
— Если ты хочешь, чтобы мы снова были рядом, то… Тебе и так известно, что нужно делать, — улыбнулась мама, протянув руку ко мне.
В эту же секунду я понял, что одет в свой Б-ИБКП. Мать же, сняв с моего пояса рукоять плазменного меча, вложила её в мою руку.
— Мы, Леш, тебя очень любим, — с теплом в голосе произнесла мама, — И ждем. Нам тоже без тебя очень плохо и одиноко…
В следующее мгновение, я понял, что стою в кабине лифта перед разъехавшимися в стороны створками дверей, глядя на рукоять плазменного меча в руке. На душе было пусто и мерзко. Казалось, будто бы что-то внутри с хрустом надломилось. Нечто важное.
— Суки, — выдохнул я, — Вы просто ублюдки… Все.
Оторвав взгляд от меча, я огляделся. Никто не нападал, тени не спешили принимать объем и тянуться ко мне, высасывая тепло и жизнь. Совершенно никого. Пусто. Пусто и тихо. Словно, в могиле.
«Вдох-выдох. Вдох-выдох, — мысленно пинал я себя, — Спокойно, Варнер. Всё хорошо… Наверное… Нет, всё дерьмово и отвратно!»
Если начало моего бравого похода было успешным и, в какой-то степени, дало неплохую фору, то конец выглядел… погано. После того, как удалось изрубить нескольких тварей без кожи, а затем серьёзно намять бока чертовому черному силуэту, просмотрел чертову галлюцинацию, после которой внутри так и остались отголоски боли и тоски, я умудрился дойти до помещений с нейро-процессором Деймоса без единого выстрела. Ни одной твари не встретил, чем изрядно удивил Берроуз. Впрочем, обострившееся чутье подсказывало, что всё ещё впереди. И, ведь, не соврало. Лучше бы взбрехнуло разок, честное слово.
Перед гостеприимно распахнутыми створками лифта, ведущего на этаж с бункером, меня ждали, подтверждая догадки уничтоженного ИскИна об организованности тварей. И ладно их там стоял десяток. Два десятка… В узком коридоре для бойца с плазменным мечом — не проблема. Главное, чтобы со спины не подошли. Куда хуже то, что между «комитетом по встрече» и лифтом пол оказался покрыт… Частями человеческих тел, что шевелились. Плоть бывших людей образовала нечто похожее на ковер, покрывающий пол, стены и потолок. Где-то из этой био-массы торчали руки, где-то головы, а в иных местах — натуральные щупальца, только вместо присосок у них имелись достаточно массивные загнутые когти костяного цвета.
— Ну и что теперь? — спросила новая галлюцинация, выйдя из дверного проема рядом со мной, — Как ты будешь прорываться? Снова рискнёшь собой? Ради чего? Ты никому не нужен… Впрочем, чему я удивляюсь? Ума в тебе никогда не было, иначе бы ты здесь не находился, а собственных детей воспитынвал…
Крис… Высокая, статная, сероглазая брюнетка с длинными ногами, отличной фигурой и вечно ехидной улыбкой, что во времена наших отношений предпочитала короткие стрижки, шорты, едва прикрывающие аппетитную задницу, или короткие юбки
