и вечное проклятие. Тем, кто воровал у церквей или священников, отбирал скот и урожай у бедных и у женщин, грозила вечная кара. Но давайте на мгновение задумаемся об этих преступлениях. Раньше такими делами занималось королевское правосудие. Но не теперь. Нужна была другая власть, способная заполнить пустоту. Церковные советы заменили короля. Они пытались восполнить недостаток мирской власти властью сверхъестественной — угрозой мести святых, таких как Фида. Люди верили в божественное вмешательство как в реальную силу. Это давало хоть какое-то утешение в мире, полном насилия. Люди искали лучший путь. Если в прошлом Бог, казалось, действовал заодно с королем или императором и через них, то теперь, в отсутствие правителей, Ему приходилось работать напрямую.
Иногда церковные советы брали дело в свои руки.
В XI веке недалеко от Буржа в Центральной Франции архиепископ города собрал армию. После совета местных епископов он решил призвать всех мужчин боеспособного возраста и объединить их, связанных клятвой, чтобы вести войну против любых миронарушителей. По сообщению хрониста Андре Флери, эта армия так напугала всех, у кого были недобрые намерения, что какое-то время в этой местности действительно сохранялся мир; один летописец той эпохи даже отмечал, что регион превратился в новый Израиль, любимый Богом. Но, увы, это начинание погубила корысть. Архиепископ повел свою миротворческую армию против невинных людей, стал убивать женщин и детей и в итоге потерпел поражение. Бог проявил Свой гнев. Во время следующего боя «с небес донесся звук [указывающий на то, что войскам епископа следует] отступить, поскольку Господь перестал быть их предводителем. Когда они не последовали этому совету, огромный светящийся шар упал посреди них. Как сказано: “Блесни молниею и рассей их; пусти стрелы Твои и расстрой их” (Псалом 143: 6)». Так и произошло. Погибло столько воинов архиепископа, что, говорят, тела их перекрыли реку Шер, словно мост, по которому могли ходить люди.
Все эти примеры, от чудесного прозрения Герберта до уничтожения архиепископского войска, свидетельствуют о том, что люди того времени были уверены: Бог все еще вмешивается в дела мира. Многих успокаивало то, что Бог не оставил Свой новый избранный народ, но, с другой стороны, это усиливало тревогу, напоминая франкам об их ответственности за развитие священной истории и о том, что они до сих пор с этой задачей не справлялись. Это особенно удручало при рассмотрении истории в широкой перспективе. В конце концов, священная история всегда стремилась к неизбежному: Откровению и Апокалипсису.
Современник архиепископа Буржского и рассказов Бернара о чудесах святой Фиды, монах Адемар Шабанский объяснил: когда наступит Апокалипсис, святые соберутся вместе, чтобы увидеть и судить души всех христиан. Страшный суд — сцена, которую в XII веке высекали в камне на западных фасадах соборов по всей Европе и поэтому знакомая каждому, кто проходил через церковные двери.
Наказание должно не сковывать, а мотивировать. Золото в Родезе и церковные советы можно трактовать еще и так: добрые христиане приходили к святым, чтобы попросить их о помощи перед Богом. Ослепительная красота реликвариев и образы ожидания Суда, высеченные в камне, лучше всего напоминали о том, что этот мир — лишь приближение к следующему. Ибо в Европе рубежа первого тысячелетия надежда на справедливость, надежда на мир здесь, на земле, не оправдывалась. Поэтому люди надеялись на Божью справедливость, которая ждет всех в конце времен. В течение следующего столетия эта тревога побудит мелких правителей со всей Европы к изменениям. Они будут пытаться восстановить свой статус нового избранного народа, попытаются вернуть Иерусалим.
Глава 9. Сокровища небесного Иерусалима
Когда в середине июля 1099 года европейцы ворвались в Иерусалим, поход, казалось, подошел к концу. После нескольких неудачных штурмов стен оборону города удалось прорвать, и франки хлынули внутрь, убивая всех на своем пути. Один из участников похода, священник по имени Раймунд Ажильский, несколько лет спустя написал хронику событий. В ней говорилось: в Храме Соломона убийства были настолько масштабными, что солдаты ехали по колено в крови, поднимавшейся до поводьев лошадей. В этом, как отмечал автор, заключалось Божье правосудие: святое место очищалось кровью богохульников. Язычество было повержено, а христианство возвеличено. Ведь, продолжает Раймунд, «этот день сотворил Господь — возрадуемся и возвеселимся в оный!» (Псалом 117: 24).
Средневековые традиции религиозного насилия, традиции священной войны, считаются одним из самых мрачных моментов темной эпохи, и мы не собираемся это отрицать. Слишком многие в современном мире пытаются оправдать военные кампании конца XI века и 1099 года, называя их «защитной реакцией» на исламские завоевания в христианском Средиземноморье. Такой взгляд отражает современную ментальность, принятие гипотезы экзистенциального «столкновения цивилизаций», которая стоит на службе современной политики. Но нам нужно взглянуть на практику христианской священной войны глазами жителя средневековой Европы. Только так можно понять истинную суть этих конфликтов. Войны, подобные этой, вовсе не были «вечными» или «неизбежными», несмотря на то что средневековые люди пытались встроить свое эфемерное настоящее в некую космическую хронологию.
Вне всякого сомнения, в 1099 году в Иерусалиме произошла резня. Все источники сходятся в том, что были убиты тысячи людей. Вернемся к свидетельству Раймунда: кровь, доходившая до поводьев лошадей. Реки крови, достигающие несколько футов в глубину? Ученые часто трактуют это как гиперболу — автору просто хотелось подчеркнуть, что убитых было очень много. Скорее всего, так и есть. Но эта конкретная деталь раскрывает нечто большее: она отсылает нас к Библии, формулировки почти дословно взяты из книги Откровения. В главе 14 рассказывается о спасении праведников и о том, как остальным было дано последнее предупреждение отречься от зла. Перед теми, кто отказался от зла, предстал вышедший из Храма ангел с серпом, который обрезал виноград на земле и бросал его в давильню гнева Божия. Реки крови потекли из этой давильни, доходя до поводьев лошадей (Откровение 14:15–20). Раймунд описывал момент, когда казалось, что встретились небо и земля, и священная история стала видимой для наблюдателей. В таком прочтении становится понятно, почему далее Раймунд приводит один из Псалмов (о «дне, который сотворил Господь»): чтобы продемонстрировать, что он понимает волю Божью. Бог действовал в мире, когда в Иерусалиме армия франков-христиан убивала «неверующих». Это был пример долгожданного апокалипсиса, продолжение священной истории, разыгранной новым избранным народом.
Мы склонны думать, что «апокалипсис» означает «конец», но лучше трактовать его как «трансформацию». Греческий термин ἀποκάλυψις («апокалипсис»), перешедший в другие языки, означает «открывать» или «делать видимым». То, что когда-то было скрыто, теперь можно увидеть, и это меняет мир. В Откровении, например, мир неоднократно преображается на глазах
