Книга Я стану тобой - Наталья Андреева

Когда женщины, одевшись потеплее, вышли в холодные сени, картина им представилась следующая. На домотканом полосатом половичке у дряхлого, в сеточке мелких и крупных трещин, а потому давно уже высланного из теплой избы платяного шкафа богатырским сном спал Микоша. Он издавал такие трели, что стены дрожали, и то причмокивал, то присвистывал, то всхрапывал, как норовистая лошадь под пришпорившим ее седоком. От Микоши за версту разило перегаром. Из-под телогрейки, которой он укрылся, торчали тощие ноги в огромных белых валенках.

Лева блевал в помойное ведро, стоявшее у двери на двор.

– Не ходи, не смотри, – хрипло сказал он, когда в сенях появилась Машенька, и опять склонился над ведром.

– Фу! – сморщила носик та. – Ну и запах!

Тычковского видно не было, похоже, он находился в чулане, где и произошло убийство.

– Всю водку выжрал, – покачала головой Лидия, глядя на храпящего Микошу. – Всю, какая была в доме. Две бутылки купила. И почти все ему досталось. Знала ведь, что найдет. И как в него столько влезло!

– Пойдем посмотрим? – Машенька глазами указала на открытую дверь чулана.

Лева замычал. Видимо, хотел сказать: не ходи. Боец космического спецназа выглядел не лучшим образом, столкнувшись с жестокой реальностью. Сейчас, когда наступил день, да еще и свет повсюду включили, было видно все. Мельчайшие подробности. А они были чудовищны. Как метко сказал Тычковский, мозги по стенке. И Лева этого не выдержал. В нем словно что-то сломалось. Его шатало от слабости, лицо было зеленого цвета, будто он и впрямь затесался в ряды инопланетян.

Машенька смотрела на него с сочувствием, а Лидия в это время изучала дверь в пыльный чулан. Там было на что посмотреть.

Железные кольца, на которых висел тяжелый амбарный замок, были выдраны с мясом. Человек, который снес их, обладал недюжинной силой и орудовал не иначе как топором. На косяке и на двери имелись характерные зазубрины.

Сам топор валялся здесь же в сенях, у самой двери. Он весь был в крови. И древко, и топорище. На древке ясно были видны следы, оставленные испачканной в крови рукой. Они же в изобилии имелись на двери, будто кто-то все той же окровавленной рукой проверял ее на прочность. Четкий отпечаток пальца красовался на изрубленном косяке, как раз на одной из зазубрин. Видимо, убийца, не имея ключа от замка, взломал дверь и, ворвавшись к Кибе, бросился на него с топором.

– Это надо же, – покачала головой Лидия и, сунув руку в карман юбки, достала оттуда ключ. – Ключ-то вот он. Да толку теперь с него?

– Его зарубили? – прошептала Машенька, нагнувшись.

– Положи! – закричала Лидия, увидев, как она взялась за топор.

– Что случилось? – выглянул из чулана Тычковский. – Те-те-те… Умно. Девушка при свидетелях подняла с пола топор. Якобы по наивности. Вот, мол, откуда на орудии убийства мои отпечатки пальцев, скажет она потом следователю.

Машенька вздрогнула и уронила топор. Раздался грохот, услышав который Лева испуганно поднял голову от ведра. А Микоша даже не пошевелился.

– Вы, должно быть, считаете себя самым умным, – звенящим голосом сказала Машенька Тычковскому. Она все время путалась, обращаясь к нему то на «ты», то на «вы».

– Так оно и есть, – кивнул тот. – Вы можете провести кого угодно, только не меня.

– Прямо профессор, – презрительно сказала Лидия. – Что там? – кивнула она на открытую дверь чулана.

– Заходите, – посторонился Тычковский. Сам он остался снаружи: в чулане было очень уж тесно.

– Я и не думала, что в одном человеке может быть столько крови, – прошептала Лидия, входя в тесную захламленную каморку. Чего здесь только не было! Велосипедные колеса, насос, рубанок, ящик гвоздей, пыльные стеклянные банки, поношенные вещи… А этой ночью появилось нечто новое: труп.

Даже при тусклом свете отвратительные подробности кровавого ночного пиршества вызывали дурноту. Дмитрия Кибу, как он сам вчера назвался, зарубили топором. Убийца нанес ему с десяток или даже больше беспорядочных ударов, со всей силой, на которую только был способен. Все стены были в брызгах и потеках крови, на полу растекалась огромная ее лужа, в ней лежало изрубленное тело. Похоже, топором били и после того, как жертва уже упала. Здесь орудовал сумасшедший, не иначе, человек, одержимый ненавистью, или просто бешеный! Это было видно сразу. Удары наносились как попало. В голову, по животу, по рукам, по ногам, в шею… Кровь успела засохнуть и почернеть, и запах ее был уже не таким острым. Но все равно это был запах смерти, запах ужаса.

Тело лежало у самой двери, Лидия чуть было о него не споткнулась.

– Умер, – с ненавистью сказала она. – Сдох.

– Вы так не любите докторов? – спросил снаружи Тычковский.

– Ненавижу! – с чувством сказала Лидия, глядя на мертвеца.

– Что там? – пискнула Машенька, тоже подходя к двери и заглядывая в чулан. – Ой!

– Ведро принести? – спросил Тычковский. – Поблюешь.

– Иди ты…

– Странно: парень блюет, а девушка нет. А говорят, что женщины более впечатлительны. Да они не только живучие, как кошки, у них и нервы гораздо крепче, чем у мужиков.

– Я в порядке, – хрипло сказал Лева, вытирая рот грязным носовым платком. – А где Кит? – спросил он, обводя пространство вокруг себя мутным взглядом.

– Нет ружья, нет хозяина, – задумчиво сказал Тычковский. – Нет лыж. Или есть?

– Да вот же они, лыжи, – кивнул Лева в пыльный угол. – А зачем здесь лыжи?

– Затем, что снег. Молодец, увидел, – похвалил его Тычковский. – И что нам это дает?

– Подвинься, – сказала ему Лидия, выходя из чулана. – Дай мне пройти.

– Ну и нервы! – восхитился Тычковский. – Что делать собираешься, хозяйка?

– Мужа искать, – коротко ответила та.

– И в самом деле, странная история, – вздохнула Машенька. – У нас один труп, одна пропажа и один живой труп, – кивнула она на Микошу. – И что нам делать?

– Если Коля ушел в ночь с ружьем, у него были на то причины, – веско сказала Лидия.

– Сбежал? – предположила Машенька. – Но… Зачем?

– А кто, по-твоему, снес топором полкосяка? – усмехнулся Тычковский. – Уж конечно, не доктор, сидя в чулане.

– А как ты сам освободился? – спохватилась Лидия.