Книга Нарисованная любовь - Анна Грекова

Все хлопоты и приготовления мало трогали Дженни. Она ждала. Стоили Эдвину обратиться к ней по какому-нибудь вопросу, Дженни вскидывала полные надежды глаза и тут же сникала, словно слышала не то, что ожидала. Когда-то он просил её не делать этого, но это — тогда. Если бы он повторил эти слова сейчас…Если бы хоть слово сказал, что ему больно, тяжело. И Дженни бросила бы эту затею и … Что? Дженни не знала, но злилась на Эдвина и подолгу не разговаривала с ним.

Накануне сватовства должна была приехать Элиза, но вместе с ней под каким-то предлогом заявилась и тетя Энн. Дженни поняла, что это разведка, так как она должна была приехать только завтра.

— Передаю доченьку в твои руки, Фред, пусть помогает, смотрит, ей тоже когда-нибудь такое предстоит. Только, Боже упаси, не так быстротечно. Ах, Фред, к таким скоропалительным бракам надо относиться осторожно. Молодые люди от отчаяния готовы совершать необдуманные поступки, наша обязанность их удерживать от этого. Я понимаю, ты не причем, но эти твои новые родственники должны хоть немного думать.

Дженни и Элиза потихоньку улизнули.

— О каком отчаянии говорит твоя мама? — спросила Дженни.

— Я тебе так и не рассказала. Помнишь тот внезапный приезд Артура? Я ведь сказала маме, что он делал мне предложение, а я отказала ему. Это был лучший выход. Теперь мама думает, что Артур, сватаясь к тебе, пытается что-то мне доказать.

— Элиза, зачем ты это сделала? Представляю, что тебе пришлось пережить.

— Артур тоже сильно ругал меня, когда узнал. Я рассказала ему почти сразу, иначе он недоумевал, почему мама стала относиться к нему, как к больному. Она всячески жалела его, говорила таинственно «держись, все наладится». Ох, и досталось мне от него.

— Ты пошла на это ради нас?

— Не обольщайтесь. Больше — ради себя. Я же говорила, что придумаю что-нибудь, а тут подвернулся такой случай. Не переживай, я безумно рада, что сделала это. Ты ведь уже поняла, что я… — Элиза замялась.

— Да, да, — обняла ее Дженни. — Георг стал приезжать чаще и не перестает расспрашивать о тебе. Я так рада за вас!

— Не думаю, чтобы мама согласилась. Даже не надеюсь. Но я наконец-то разобралась, что такое любовь. Я не говорю, что разрешила бы ему поцеловать меня, но как подумаю об этом — все замирает внутри.

К вечеру привезли платье для Дженни. Нарядившись в него, Дженни счастливая вертелась у зеркала и приставала ко всем, хорошо ли ей. Все выражали одобрение, восхищенно кивали головами. А Эдвин промолчал. Что-то тихо сказал Анетте, развернулся и ушёл.

Дженни разозлилась. Ей так хотелось увидеть его восхищенный взгляд! Злость вскоре прошла, она все выглядывала, когда Эдвин появится. Он очень нужен ей. Пусть не решается подойти, она подойдет сама, найдет, что сказать, отыщет слова. Нужно просто сказать: «Выбросим всё из головы. Мы — друзья».

Дженни долго не решалась, но все-таки спросила у пробегавшей Анетты:

— Я давно не вижу Эдвина…

— Мне он тоже нужен, — на ходу бросила она. — Загулял. Дженни, пойди, поторопи его. Пошел к озеру искупаться и пропал на полдня. Дел по горло. Больше послать некого, Элиза мне нужна. Так что, сбегай.

Вот она — судьба, не раз показывавшая свою благосклонность Дженни. Вот возможность сказать то, что хотела. Только хлопнуть друг друга по руке, засмеяться, сбросить неудовлетворение последних дней. И, комично нахмурившись, развести руками: что поделаешь?

Глава 12

Дорога к озеру показалась легкой, безмятежной. Как чудесно, когда все решено и понятно! Главное — вовремя понять и простить.

Эдвин сидел на берегу. Рубашка валялась рядом, он механически разламывал пальцами тоненькую веточку.

— Эдвин! — звонко крикнула Дженни.

Он обернулся, поднялся. Дженни подбежала с улыбкой, а сейчас улыбка медленно таяла. Эдвин был необычайно хорош в эту минуту, таким Дженни его не видела никогда: какой-то домашний, совсем-совсем её. Волосы уже высохли, были взлохмачены, взгляд спокойный, слегка удивленный. Родной и очень нужный ей человек!

Дженни тут же забыла, зачем пришла и что хотела сказать. Она откровенно залюбовалась им.

— Какой ты красивый, — прошептала она, окидывая взглядом его фигуру. — Кожа нежная, шелковая, мужественная. Если б ты был мой, я любовалась бы тобой день и ночь. Я бы часами гладила тебя по плечам, спине, груди, не переставая восхищаться чудным ощущением. Если бы ты был мой…

Дженни протянула руку и провела ладошкой по груди Эдвина.

Он резко отшатнулся.

— Прекрати. — Он хотел говорить спокойно, но голос сорвался и он сглотнул комок. — Ты делаешь мне больно.

Дженни мрачно ухмыльнулась.

— Мужчина, который боится боли… И такого мужчину я… — Она оборвала фразу и закусила губу, не смея поднять глаз.

Через время собралась и взглянула на Эдвина. Он молчал, глаза подернулись дымкой, спрятав за спасительной преградой непонятное выражение.

Повисла тишина, только сердца гулко бились, словно колокол в тесной клетке, отдаваясь звуком в висках.

Дженни вновь протянула руку. Эдвин молча отбил ее. В глазах Дженни появилась дерзость. Она сжала губы и повторила попытку. Эдвин больно ударил ее по руке.

— Ну и не надо, — натянуто засмеялась Дженни. — Живи спокойно без меня. Знаешь, Эдвин, мне тебя жаль. У тебя красивая кожа, но слишком толстая. Ты так никогда и не узнаешь, что такое настоящая любовь. Ты пытаешься прорваться, пишешь стихи, в которых рассказываешь о своих мечтах любить, но в жизни почувствовать это не сможешь. Не поймешь, для чего мы рождаемся. Мне кажется, тебе так очень удобно в непробиваемой толстой броне. Ну и живи, как хочешь. Вовремя я всё поняла. Ты мне совсем не интересен: застывший, слепой. Тормошить тебя пустая трата времени. Иди домой, тебя ждут. Уходи от меня.

Эдвин послушно поднял с земли рубаху, отряхнул и, не спеша, надел. Ни разу больше не взглянув на Дженни, спокойно пошел прочь. В его действиях не было смирения, а угадывалась неспешность равнодушного человека.

Однако он остановился и обернулся к Дженни. Заговорил спокойно, по-дружески.

— А мне жаль тебя. Ты выдумала для себя идеал любви и придерживаешься его на протяжении долгого времени. Сколько тебе было лет, когда ты в своем сознании нарисовала картину под названием любовь? Тринадцать? Четырнадцать? Повесила свой «шедевр» над кроватью и любуешься каждый день, не