дэле, должны поступить в казну! Или… — Он прищурился, от чего маленькие глазки стали похожи на щёлочки, и растянул пухлые губы в ухмылке, от которой у меня мурашки побежали по спине. — … или они будут отрабатывать эту сумму.
Сердце ухнуло и упало в пятки. За два дня собрать нужное количество монет никак не выйдет, и этот свинтус прекрасно это знает!
— Ваша светлость, — вдруг вмешался второй мужчина в дорогих одеждах, правда на вид он был одет более скромно, в однотонный, тёмно-синий камзол без вышивки. Вид у него был строгий и немного уставший, а на лицо я дала бы ему примерно лет пятьдесят, хотя седины в волосах я не заметила. — При всём моём уважении, но несовершеннолетних и сирот, по закону феода лорда Сигру, налогом нельзя облагать. Дом на этой земле никому не принадлежит, да и ничего не выращивается на ней. Так что, ваша светлость, я не вижу надобности и дальше требовать с них подати.
Я уже было вздохнула с облегчением, но как оказалось, рано обрадовалась. Матак, скорчил такую рожу, что, казалось бы уже и без того уродливое лицо толстяка, стало ещё более уродливым и до невозможности злым.
— Молчать! — Верещал багровый хряк, сжимая поводья в кулаках. — Сир Тонек, это не ваша забота! Отец отдал эту часть феода в моё управление, а значит и законы мои! А если вы ещё хоть раз усомнитесь в моих словах, то я расскажу всё отцу и он вам живо отрубит голову! А ты! — Он развернулся в мою сторону и тыча своим толстым пальцем в меня, заверещал ещё громче, срываясь на фальцет, от чего захотелось заткнуть уши. — Ты лично проследишь за тем, чтобы монеты поступили в казну! Иначе пеняй на себя и своих личинок срокодруба!
Больше ничего не говоря вся делегация развернулась и ускакала в лес, видимо по направлению к городу. А я лишь нервно вздохнула, переводя дыхание и ощущая как дрожат руки. Только сейчас я задумалась над тем, что здесь была только я одна, против пятерых взрослых, вооруженных мужчин, среди которых был один псих, приказы которого не обсуждаются. Стоило ему только приказать, как стражники убили бы и меня и детей, и ничего бы ему за это не сделали.
Внутри всё похолодело от этих мыслей. По сути я чудом избежала если не смерти, то жестокого наказания. А по факту, это всё отложилось всего на пару дней, когда стражники вернутся за податью, а у нас её не окажется, тогда наказания не избежать. И почему-то думается мне, что тюрьма за неуплату налогов, нам в этом случае точно покажется раем.
На негнущихся ногах вошла в дом, где меня тут же обхватили две пары детских рук.
— Сестрица Лана, что же делать?! — Всхлипывая бормотала Мара. Лука просто вжалась лицом в мою ногу. — У нас нет трёх дэле! Они теперь нас заберут в рудники? Нас продадут?
— Тише, тише. Мы что-нибудь придумаем… — Попыталась улыбнуться я, а у самой внутри всё сжалось. Сердце колотилось как ненормальное, а в голове наоборот было пусто.
«Что делать, что делать? Сухари сушить!» — некстати вспомнилась фраза из моего мира, но в решении проблемы она явно не поможет. — «Время собирать камни.» — вторая бесполезная фраза, которая только разжигает чувство безысходности. — «Будь что будет…» — ну это уже совсем неуместная фраза…
Мозг отказывался выдавать хоть какие-то внятные мысли. Только разные фразы и поговорки, которые подкидывала дурная память.
— Мы что-нибудь придумаем… — повторила уже чуть тише, сомневаясь в своих же словах.
ГЛАВА 22. РЕВНОСТЬ
Адамар
Совершенно не понимал, почему Лана так наплевательски относится к своему здоровью.
Целых два дня она не могла нормально передвигаться даже по дому, но на третий уже вскочила с постели и потребовала дать ей работу. Впервые в этот день мы поругались. Однако, смогли найти компромисс в этом вопросе. Она пообещала что большую часть времени будет проводить в кровати, а я согласился на то, чтобы она помогала по дому, в данном случае — готовила.
Поначалу я, откровенно говоря, боялся подпускать её к готовке так как она не разбиралась в наших продуктах и травах, но как показали первые два дня её дежурства у плиты — Лана прекрасно разбирается в приготовлении пищи. Жареный пут был в её исполнении особенно вкусным, и что уж греха таить, я порадовался что теперь у меня освободиться время от стояния над плитой.
Сегодня утром, человечка заверила меня, что её недуг прошёл и она может больше не лежать в кровати весь день. И судя по её цветущему виду, говорила правду. Пришлось поверить, но в лес с нами всё же не взял.
Дети пришли как обычно на рассвете. Я уже даже привык к ним, да и они вроде от меня больше не шарахались как в первый день, и не пытались кидаться огненными шарами. Однако, мы почти не разговаривали и мальчишки всё равно держались на расстоянии от меня.
По дороге мы сделали пару привалов в уже подготовленных местах. Когда я ходил за дровами один, то просто останавливался где придется, если устану, или не останавливался совсем. С детьми, за несколько дней походов в обе стороны, мы специально выделили места для отдыха и старались идти от одного к другому. Таким образом мальчишки не стонали о привалах всю дорогу, потому что знали — идём от одной точки, до другой.
— А что у тебя под хитюром? — Мальчик по имени Рут впервые за всё время решил со мной заговорить. — Ты, дяденька, может быть уродлив? Или у тебя страшные шрамы? Или ты не похож на человека и у тебя звериная морда?
Я усмехнулся краешком рта. Забавно, но в вопросах этого ребёнка небыло ни злости, ни ехидства, просто детское любопытство.
— Нет. — Ответил, стараясь говорить мягче. — Ничего такого там нет. Просто лицо.
— А правда что если на твоё лицо посмотреть, то будешь проклят? — Это уже второй мальчишка подключился к расспросам, тот который швырялся магией, Ван, кажется.
— Нет. — Я покачал головой. — Ничего такого не будет.
— А зачем же ты, дяденька, его носишь? — Не унимался мелкий пацан.
— Правила. — Сказал чуть грубее, чем хотел, от чего мальчишки вжали головы в плечи. — На меня наложены определённые правила, которые я должен соблюдать. — Продолжил более мягко и мелкие встрепенулись.
— Это какие такие правила? — Снова спросил Ван.
— Какие? — словно эхо отозвался Рут.
— Какие… — я вздохнул. Не хочется говорить, но почему-то не могу
