не маленькая.
— Если измерять в Димках, то, пожалуй, ты — это два-три Димки, — прикинула Марина.
— Вот подхватила бы бешенство, тогда бы и поняла, что бывает на последних стадиях, — рыкнула я.
— Нее, этого мне не надо, мне и так хорошо. Вот только… По телику показывали этих бешеных, так они другие, не такие, как ты. Там реально психи! Кидаются на всех подряд, на войне бегут вперед, не смотря на то, что их сейчас пристрелят. Да что говорить, там даже по лицам видно, что кукуха съехала. А ты — ничего так, спокойная… относительно… вспыльчивой только стала… раздражаешься по пустякам… но если этого не считать, то вполне нормальная. Вот и думаю, глядя на тебя, а может по телику обманывали?
— Не обманывали, — буркнула я. — Мне, чтобы тебя не придушить, приходится постоянно себя контролировать. Но вот другие больные так не могут, они в последние полгода жизни просто … бешеные. Как ты правильно сказала, кукуха у них съезжает.
— А у тебя почему не съехала? — удивилась Марина.
— Самоконтроль хороший, — отмазалась я.
На самом деле, я тоже задавалась этим вопросом. Если судить по времени, то я уже должна была сойти с ума, но этого не произошло. И я нашла ответ — Демиурги. Это благодаря их помощи, я до сих пор держусь. Если я свихнусь, то меня могли бы уже несколько раз пристрелить, но ведь тогда игра закончится, а это будет не интересно. Игрокам изначально давалось преимущество, дали его и сейчас: усиленное сопротивление эффектам болезни, чтобы могла бороться. Это не значит, что я проживу больше, чем могут другие зараженные, но это дает мне шанс более спокойно мыслить и искать пути спасения.
Но рассказать это Марине я не могла. Во-первых, она не поверит в мой рассказ и просто решит, что моя кукуха уехала в другую степь, а отличии от других зараженных, а во-вторых, у меня не было времени на эти глупости. Подозреваю, что меня уже усиленно ищут и скоро придут сюда, а значит пора валить, о чем я и напомнила подруге.
Маринка сразу переключилась и засобирала продукты и готовую еду в пакеты. На улице, она показала мне мою машину и отдала мне ключи и кошелек. Погрузив свою ношу в багажник, мы быстро попрощались. Не было слез и истерик на прощанье, все было просто и быстро, как будто расстаемся мы не надолго, а максимум на пару дней.
— Ну, пока. Удачи тебе, — помахала рукой Марина.
Обнимать меня она не стала, боясь спровоцировать очередную вспышку гнева.
— Ага, — кивнула в ответ я.
Вот и все прощанье. Я завела машину и аккуратно поехала по дороге. В зеркало заднего вида я заметила, что подруга не стала стоять на месте, провожая меня взглядом, а сразу развернулась и пошла домой. Она даже не увидела, в какую сторону я сворачиваю со двора. Теперь, даже если ее заставить говорить, то все, что она сможет сказать, это «я ничего не видела».
Губы изогнулись в легкой улыбке. Ничего, Маринка, я еще не проиграла, а после победы мы с тобой еще гульнем, и я, когда-нибудь, верну тебе этот должок, даже если ты об этом и помнить-то не будешь.
На такой позитивной волне, я начала свой путь.
23. В пути (2)
Позитива хватило только до ближайшего светофора, а там он быстренько сдулся и вернулось раздражение.
— Чертовы светофоры! И кто их придумал?
Может в этом было виновато бешенство, но мне постоянно казалось, что все светофоры сговорились включаться на красный, когда подъезжаю я, чтобы задерживать меня каждые несколько десятков метров. Это бесило. Но как бы не были длительны мучения, город я все таки покинула, а дальше была трасса, по большей части пустая. Все, что мне оставалось, это давить на педаль газа и следить за дорогой. Даже настроение выправилось. На самую капельку, но все таки.
Через несколько часов я поняла, что быть водителем длительных поездок — это жутко скучно. Музыка не спасала вообще. И даже не смотря на то, что я выжимала сто сорок километров в час, мне казалось, что еду я, как улитка.
Ах, да, жор еще надоедал. Понимая, что поесть я могу в любое время, голод, видимо, решил наверстать все дни, когда ему приходилось голодать, и надоедал мне каждые два-три часа, требуя еды. И куда все это в меня лезет? Но эффект был, факт. В конце дня я заметила, что сил прибавилось, а кожа стала более гладкой.
— О, так вот как проявляется регенерация, — посмотрела я в зеркало с интересом. — Ну, плюсы тоже есть, теперь нет болезненной нотки на морде. Меньше шансов, что будут подозревать.
Правильно, а чего подозревать в чем-то пышущую здоровьем бабу? Жаль только, что собачек мордашкой не проведешь.
Когда остановилась на ночь на стоянке около какой-то придорожной кафешки, поняла, что следующий день придется питаться именно в таких заведениях. Хоть мы с Маринкой и наготовили много еды, но то, что мы рассчитывали на два дня, мой желудок умял за один.
— Печалька, — грустно посмотрела я на последний контейнер с едой.
Подумав немного, решила поужинать именно в кафе, а эта порция пусть будет на случай, если кишки захотят ночью перекусить.
Кафешка. Ну, обычная. Стандартный набор еды на витрине, пара человек, ужинающих за столиками, кассир, что больше интересовалась просмотром телевизора, чем людьми. Ну да, там же сериал какой-то идет, какие уж тут люди?
Заказав себе плотный (плотный по меркам обычных женщин) ужин, я села уничтожать еду. Ммм. Все таки горячая в кафе, она вкуснее, чем теплая в машине.
После еды, ушла в машину. Хорошо, что задние стекла были тонированными, свет не так мешал спать, да и меня там видно не было, так что никто не мешал.
Утром я поняла, что спать в машине, удовольствие ниже среднего. Сиденье не слишком удобное для сна, во весь рост не вытянешься, из-за чего приходится скрючиваться. К тому же, на улице конец ноября, холодно. Даже если включить обогреватель, после сна в позе креветки все равно будешь чувствовать себя не ахти. Тело затекло и было каким-то деревянным, так что проснувшись, я первым делом сделала зарядку. Не слишком долгую, ибо холодно, но достаточную, чтобы ноги снова могли нормально разгибаться и дотащить меня до кафе, для поглощения очередной порции еды. Подумав, я попросила упаковать кое-что с собой. Просто я не наелась. Если буду есть сколько хочу, то подозрений не избежать, но
