в стоны. Я начинаю царапать его кожу, там куда достают мои ногти.
Потом все резко заканчивается. Ильяс меня отпускает. Передышка длится всего секунду, в следующую секунду он разворачивает меня к себе лицом и с грохотом приземляет на стол. На мужчине больше нет штанов. Он тоже обнажен передо мной.
Дёрнув на край столешницы и раздвинув ноги, Ильяс вновь во мне. В этот раз мне позволено больше свободы. Я не отказываюсь от нее и тянусь к мужчине за поцелуем. Всем телом толкаюсь навстречу, насаживаясь сильнее. Мне понравилось, когда он был глубоко.
Ощущаю самодовольную улыбку сквозь поцелуй. Плевать. Радуйся. Я в твоём полном подчинении.
Глава 28
Крепче обхватываю талию Ильяса ногами и плотнее прижимаюсь бедрами. Схожу с ума от проникновений. Ильяс синхронно трахает и меня, и мой рот языком. Грубыми шершавыми руками он сминает мое тело, щипает до синяков, еще и прикусывает мне губы.
— Нет, — шепчу, пытаясь сказать что мне не нравятся укусы.
— Ты разрешила, — напоминает он. — Если я потом залижу раны.
— Нет, — снова выдыхаю, но Ильяс вдалбливается в меня, выбивая весь воздух из легких.
Ильяс снова овладевает моим ртом. Жадно, неаккуратно, порочно. Языком ласкает губы, выходя за контур, вбирает нижнюю в свой рот, царапает щетиной, а затем проникает языком в мой рот. И так по кругу.
От резких толчков мои стоны превращаются в совсем тоненькие и сдавленные. Низ живота сводит от приближающейся разрядки, и я становлюсь еще более узкой для моего мужчины.
Ильяс чувствует это. Наслаждается. Его толчки становятся тугими и тягучими. Мои стоны — сладкими и наполненными удовольствием до краев.
— Признайся, — он спустился поцелуями с моих губ на шею, — ты не можешь без меня.
— А ты? — словно в упрек ему переспрашиваю.
— Я не могу, — он принимает поражение и оставляет засосы на моей шее. — Не могу без тебя.
Таю от его слов. Он признался мне в этом!
Признаваться словами в ответ я не намерена, но вот телом… Крепко схватившись за край столешницы, я чуть откидываюсь назад, предлагая свою грудь для поцелуев, и Ильяс тут же припадает к ней губами.
— Признайся, — рычит он, вновь наказывая меня грубыми проникновениями. — Признайся.
— Нет, — хватаю одной рукой его за волосы, и сама впиваюсь ему в губы.
Разрядка уже так близко, я просто хочу ее достичь.
Горячая волна поднимается от моих бедер к промежности, выгибает мне тело и вырывает из меня горячий стон. Ильяс упивается моим наслаждением. Вторгается в меня снова и снова, продлевая удовольствие, пока сам не замирает.
Бессильно повисаю руками на шее мужчины, зарывшись носом в его грудь.
Как хорошо, что я решилась прийти к Ильясу. Поверить не могу, что я могла бы справить Новый Год в полном одиночестве.
Еще полчаса мы отмокаем в душе, и за несколько минут до Нового Года перемещаемся в гостиную полностью обнаженные под одним одеялом. Ильяс наливает мне шампанское в бокал и уютнее подтыкает мне одеяло.
— Не знаю за какие наказания ты появилась в моей жизни, — начинает он подобие тоста. — Чего тебе не сиделось в тот вечер дома? Почему просто не посмотрела по сторонам, когда собралась перейти дорогу? Но… я рад, что сейчас ты со мной.
— Так себе тост, — бросаю взгляд на часы. Остается пара минут. Все же хочется встретить Новый Год более приятными словами.
— Знаю, — соглашается Ильяс. — Я думал, что встречу этот Новый Год в одиночестве. Гера пытался меня затащить в какой-то притон, но это нужно быть совсем ненормальным, чтобы соваться туда. Я хотел, чтобы ты приехала. Я бы приехал сам, как только спровадил бы Геру. Я бы не смог без тебя в этот вечер, Лу.
По моему телу рассыпаются мурашки. Впервые Ильяс такой искренний и при этом его так приятно слушать. Он не унижает, не оскорбляет, а напротив — проявляет слабость. Не боится быть настоящим.
— Я бы тоже не смогла в этот вечер без тебя, — все же признаюсь.
Не говорю ему, что моя жизнь разрушилась из-за него. Не говорю, что во мне ничего не осталось от той чистой и наивной девушки, какой я была до аварии. Не говорю, что пришла встретить Новый Год практически к своему же палачу. Потому что это не так. Меня тянет к Ильясу, так же как и его тянет ко мне. Мы оба проиграли друг другу. Сейчас нам хватает смелости признаться в этом, но что будет завтра? Вдруг Ильяс снова наденет на себя маску циника? Я не хочу портить сегодняшний вечер. Только он сейчас имеет значение.
— С Новым Годом, Лу, — Ильяс тянет ко мне свой бокал и в эту же секунду стрелки на часах равняются друг с другом на цифре двенадцать.
— С Новым Годом, — завороженно смотрю в его глаза и наощупь сближаю наши бокалы.
Раздается короткий звон и Ильяс вновь припадает к моим губам. Его рука скользит по моему обнаженному телу и притягивает меня. А затем Ильяс куда-то наклоняется вместе со мной, и не разрывая поцелуй берет что-то со стола. Мягко разрывает поцелуй и выстреливает маленькой хлопушкой с конфетти над нашими головами.
— С Новым Годом, — снова сообщает он, пока крошечные разноцветные кружочки сыпятся мне на волосы и в бокал.
Это так волшебно! Мой самый волшебный Новый Год. Могла ли я подумать, что встречу его именно так? Без праздничного наряда? Без любимой подруги? Со взрослым мужчиной?
— Очень красиво, — наконец выдаю я, когда последний блестящий кружочек опадает мне на ресницы.
— Это для тебя, — Ильяс не сводит с меня взгляд.
— А ты правда расстался с тетей Ларисой? — вдруг вспоминаю я.
— Правда, — кивает.
— Почему? — смущенно улыбаюсь я.
Мне приятно слышать, что в борьбе против тети Ларисы победила я.
— Разве это не очевидно? — романтический настрой Ильяса немного сбивается. Он снова становится собранным и жестким, хотя по-прежнему говорит романтичные вещи.
— Скажи мне это, — тихо прошу.
— Из-за тебя, — отвечает он. — Я представлял тебя, когда трахал ее.
Мои щеки вспыхивают от румянца.
Как это грубо сказано, но по-прежнему очень приятно.
— Надеюсь, ты тоже рассталась с этим придурком Сережей? — волна ревности проносится в глазах Ильяса.
— Нет, — лукаво улыбаюсь.
Мне хочется распалить эту ревность.
— В смысле «нет»?! — злится он. — Ты намерена гулять на два фронта?
— Возможно, — мне нравится дергать тигра за усы. — Ты же гулял все это время. Заметь, я ни разу не переспала с Сережей и даже не поцеловалась.
— Твою мать, — еще больше злится Ильяс. — Еще бы ты
