Это хорошо.
— Не перестарайся в похвале Миры, папа. Лялечка приревнует. — На мою подколку отец реагирует в своем стиле — фыркает, отмахиваясь.
На самом деле, он отлично справится с тем, чтобы утопать в любви к обоим невесткам. В этом я не сомневаюсь.
— Поклянись мне, Ромчик, — он снова делает шаг ко мне, кладет руку на плечо и приближается лицом к уху. Это почти волнительно. У нас с отцом сто лет не было доверительных бесед. Наверное, только в глубоком детстве.
— Я никому и ни в чем не клянусь, папа…
— А мне поклянись. Сейчас. Вы не будете тянуть со свадьбой и внуками и женитесь в этом году.
— Папа… — Конечно, я не собираюсь в подобном клясться. Поэтому отдаляюсь и сгоняю с плеча руку. — Чтобы я не тянул с внуками, меня не надо выдергивать ночью на разговор под вымышленным предлогом. Выпей чего-то на ночь и ложись спать. У тебя завтра целый день на то, чтобы любоваться моей Мирой.
Называть её своей — приятно. Почти настолько же, насколько касаться.
С учетом того, что отец не умирает и откачивать его не нужно, разворачиваюсь и движусь обратно в сторону двери.
— Ром. — Оклик догоняет, когда я делаю первый шаг из номера.
Оглядываюсь и киваю. Отец светится новой копейкой.
— Не зря долго выбирал… Ой не зря…
Такая своеобразная похвала и меня, и Миры одновременно не требует ответа.
Я возвращаюсь в наш с ней номер с улыбкой на губах.
Представляю, как Мира будет краснеть, когда я дам ей понять, насколько сильное впечатление она произвела на моего отца.
Но больше я представляю, конечно, кое-что другое.
Распахиваю дверь, не особо заботясь о том, чтобы не напугать… А вот закрываю — медленно и тихо.
Улыбаюсь шире. Хочется одновременно стонать и хохотать.
— Господи! Что я сделал в своей жизни не так, что ты так жесток со мной? — задаю вопрос про себя, запрокинув голову, но ответа не жду.
Иду к кровати и приседаю рядом.
Мира меня не дождалась. Спит, свернувшись клубочком.
Я убираю с лица влажную прядь, глажу скулу, трогаю губы.
Она кривится, но не просыпается, а я снова улыбаюсь.
Становлюсь почти таким же сентиментальным, как отец. Но вот такая — наивно-ранимая во сне — она нравится мне не меньше, чем в переговорной офиса, когда качала права, будто всю жизнь только этим и занималась.
Поднимаюсь с корточек, набрасываю на нее одеяло, потом же, снова склонившись и упершись руками в кровать, прижимаясь коротко губами к губам. Оторвавшись, иду в душ.
Обидно, конечно, но как я чуть раньше сказал отцу — впереди у нас целый день.
Глава 21. Мирослава
Никогда не думала, что однажды сама стану причиной наших с Ромой сорванных планов. Но на сей раз это полный провал.
Я сама не поняла, как отключилась, а проснулась только глубокой ночью. Свет был погашен. Рядом со мной сладко сопел мужчина.
Теперь я знаю, что Рома спит на животе, раскинув руки по сторонам. Я осторожно убираю его руку, которой он надавил мне на живот и на цыпочках иду в уборную. Вернувшись, юркаю под одеяло и недолго смотрю на спящего мужчину с улыбкой на губах.
Его можно было бы разбудить и закончить начатое, но я жалею его.
Что-то подсказывает, что спит он мало и пара часов сна лишней не будет.
Закрываю глаза, отвернувшись, чтобы заснуть, а не пялиться в полутьме на лицо мужчины рядом. Чувствую, как Рома ворочается в постели. У меня сердце оборвалось подумала, что проснулся. Но он лишь притянул меня к себе, обнял, уткнулся носом в макушку и снова засопел.
А я, как дурочка, долго еще улыбаясь, поглаживала его руку.
Придумывала, как всё будет утром. В моей голове волшебно. В реальности… Как всегда.
Никто не собирался давать нам возможность отоспаться и насладиться уединением. У отца Романа на нас большие планы.
Нас рано разбудили на завтрак. Рома был зол. Хмурился. Видно, что хочет послать всё и завалиться досыпать, но держался.
На второй праздничный день остались далеко не все гости. Это естественно. Только самые близкие товарищи Мирона Марковича с семьями.
Он продолжает представлять меня всем и нахваливать, пусть и совсем ничего не знает обо мне. Только согласованную нами с Ромой полуправду.
Под конец завтрака он крадет меня у Ромы, чтобы прогуляться по территории гостиницы.
Не могу сказать, что Роман сопротивляется. Напротив отпускает без вопросов, а вот я жутко взволнована.
Боюсь ляпнуть что-то не то.
Конечно же, зря.
Мирон Маркович отличный собеседник. Совершенно не тяжелый человек. Он не задает мне каверзных вопросов, купает меня в комплиментах и постоянно пытается выведать когда же мы с Романом планируем скрепить свой брак официально.
После прогулки с отцом Романа был сквош. Моя попытка сбежать в номер не увенчалась успехом, пришлось делать вид что мне очень интересна эта игра и быть центром внимания гостей, что я так ненавижу.
Роман к нам, конечно, не присоединился.
Иногда я делаю попытки вырваться из-под заботливого крыла отца Романа и подняться в номер, но они заканчиваются одинаково моим проигрышем.
Правда и сам Рома не спешит меня вызволять. Кажется, его вполне устраивает то, что я сегодня исполняющая обязанности любимого ребенка, а он может потратить время на разговоры о работе.
Всего несколько раз, пересекшись, я видела его в компании товарищей отца. Уверена, разговаривали они о чем-то важном. Иначе не знаю как оправдать его за то, что оставил меня одну в копании незнакомцев.
Вообще, наблюдая за Ромой и его родными, я довольно быстро разобралась, почему все они именно такие, и как сосуществуют. Серьезность и собранность Романа расслабляет тех, кто может позволить себе на него положиться.
И я ловлю себя на мысли, что тоже хотела бы. Только червячком сомнения подъедает вспышка вчерашней ревности.
Я не сомневаюсь, что Роман сказал мне правду, но то, что он сам считает деловой приветливостью, для меня уже слишком. Уверена, он был бы против, начни я с кем-то из присутствующих вести себя так же «дружелюбно».
Я прихожу к выводу, что нам стоит это обсудить серьезно, и это не когда его вес придавливает меня к кровати и вся кровь несется в одну единственную точку.
Вспоминаю о нашей не случившейся ночи, и моментально краснею.
После всех дневных активностей, мы спускаемся в СПА.
Я не большой любитель парилок, но и отказать Мирону Марковичу не могу. Кажется, для него возможность доставить
