об этом думаешь…
— Завтра скажу…
— Тогда я на площадке подожду до завтра — все равно не усну…
— Нет, не надо! Ты должен выспаться, у нас завтра впереди целый день вместе…
— Без поцелуев… вот радости то, — с постным лицом заворчал Олег.
— Там посмотрим… — обнадеживающе улыбнулась Бэлла и пообещала: — Ладно, позвоню. Иди уже…
— Я жду звонка!
29
Олег ушел, а Бэлла пошла в гостиную.
Людмила Арсеньевна сидела в кресле и смотрела сериал.
— Ма, где мой дневник? — без предисловий спросила Бэлла — никто другой не мог из-под подушки переложить ее дневник.
— У тебя в тумбочке… наверно, — не отрывая глаз от экрана, произнесла Людмила Арсеньевна. — Только… когда прочтешь его откровения, очень то его не жалей! Помни, что все это время он жил в свое удовольствие — женщин менял, как перчатки, и ты была ему совсем не нужна! Безответственный тип!
— Ты читала? — удивилась Бэлла и тут же констатировала: — Конечно, ты читала!
— А как же! — призналась Людмила Арсеньевна. — Мать должна знать, что происходит с ее дочерью!
— Но это же тайное и личное!
— Не говори глупости! Дневник пишут, чтобы потом перечитывать и упиваться своими страданиями. Нашла из-за кого страдать — он удовлетворял свои потребности с твоими подругами у тебя на глазах, а ты рыдала в подушку!
— Поэтому ты его не любишь?
— А за что его любить — мстительный, безответственный, трусливый, распущенный мальчишка! Не повзрослевший до сих пор… Хорошо, что вы окончательно расстались, и что ты не вышла за него замуж! Я этому рада! С таким «недомужчиной» нельзя создавать семью!
— Ты не права: он изменился.
— Ага! До сих пор старается переложить ответственность на других за свои неприглядные поступки.
— Малуля, ты ли это говоришь? Ты всегда меня учила… «Легко осуждать других — еще не известно, как ты поступила бы на его месте!», а сама сейчас осуждаешь Олега. Да, он был обиженным, драчливым, гордым мальчишкой, не умеющим извиняться и просить… А теперь он повзрослел, и извиняется за свои поступки, и просит его простить, и дать ему возможность все исправить!
— И ты собираешься простить его… пренебрежительное отношение к тебе и его загулы на глазах у тебя и дать второй шанс?
Бэлла вздохнула — упоминание о загулах слышать было болезненно неприятно.
— Уже дала! Я влюбилась в него и у нас отношения.
— Влюбилась? Отношения? Не слишком ли быстро ты его простила?
— Ма, не быстро… но сразу после того, как поняла, что у нас с ним не было отношений, и он мне ничего не обещал. У него все это время была своя жизнь, не касающаяся меня… и у меня могла бы быть своя жизнь, если бы я захотела — он мне не мешал… Ма, он четыре ночи под дверью сидел, ждал, что я выйду и выслушаю его объяснения…
— Четыре ночи? Да неужели! А почему я не знаю об этом?
— Я раньше ухожу на работу… он меня до работы провожает… извиняется, выслушивает мои оскорбления… даже пощечины терпит…
— Ну, не знаю, — засомневалась Людмила Арсеньевна, — если даже пощечины терпит… может, и правда, изменился, испугался, что может тебя окончательно потерять и хочет тебя вернуть.
— Замуж позвал…
— А ты?
— Я думаю…
— И правильно — нечего спешить! «Выйти замуж не напасть, как бы замужем не пропасть!» Раз у вас начались отношения, зачем тебе читать дневник?..
И Людмила Арсеньевна пустилась в долгие рассуждения по поводу влияния жалости на женские чувства и принятия решений и так далее, и так далее…
— Ма-а, где дневник?
— Надо было мне давно его выбросить! Я не хочу, чтобы ты жалела его больше, чем себя! Его увеселительные развлечения с женщинами даже сравнивать нельзя с твоими страданиями от его измен и рыданиями в подушку! Если бы он ушел в монастырь, отказавшись от всех других женщин, не имея возможности быть с любимой, тогда другое дело — такое решение заслуживает уважения, а так… У него была не жизнь, а сплошные удовольствия! В отличии от тебя!
— Согласна… но он был неразумным подростком… хотя его действия принесли мне много страданий…
— Вот и помни об этом! Ни что его не извиняет — он должен был доверять в первую очередь тебе, а не своим малолетним потаскушкам!
— Я помню: он не оправдал мое доверие и предал нашу любовь! Ты это хотела до меня донести?
— Да! И главное — ты страдала по его вине! Помни об этом и не поддавайся своей жалости! Ты обещала!
Людмила Арсеньевна достала из книжного шкафа розового цвета ежедневник, завернутый в газету, и отдала дочери.
Осуждающе покачав головой, Бэлла взяла свой дневник, закрылась в комнате, легла на кровать и стала читать… читать откровения когда-то любимого мальчика-подростка-юноши… она плакала и, по мере прочтения, все больше поддавалась жалости к обиженному, разочарованному во всех женщинах юноше, вымещающего свою злобу и неудовлетворенное желание в сексе…
Взяв телефон, Бэлла хотела позвонить Олегу, но помня об обещании матери, открыла свой дневник на первой странице и начала читать свои собственные переживания в сложившейся ситуации… На каких весах измерить чьи страдания глубже и трагичнее?.. Как определить степень разочарования в любимом человеке?..
И, не смотря на позднее время, Бэлла позвонила Олегу.
Ей хотелось обнять его, пожалеть… но она понимала, что по большому счету вина за все произошедшее с ними, за их несбывшуюся первую любовь лежит полностью на нем… Однако…
Спустившись на этаж ниже, Бэлла ждала его около двери. Заспанный Олег, ожидавший бурного выяснения и чувственного примирения, был немного разочарован отстраненностью девушки.
— Прочитала? — спросил он, кладя ей руки на плечи и заглядывая в опущенные глаза. — Что думаешь по этому поводу?
— Ничего… — пожала плечами Бэлла. — Все написанное тобой затрагивает твои чувства… мне очень жаль, что ты тоже страдал, но ситуации это не меняет… Ты должен был верить мне, прийти ко мне и спросить: правда ли то, что тебе рассказали обо мне, узнать у меня, чего я хочу и что или кто сделает меня счастливой… ты был старше меня, ответственнее… а ты сказал мне: «не обращай внимание — это просто мужские закидоны… я всегда буду с тобой!»… Я поверили тебе и вот что из этого вышло…
— Меня обманули…
— Да… но ты сам принял решение расстаться со мной… ты мог принять другое решение, и мы были бы вместе.
— Но и ты…
— Да, и я… я тоже приняла решение… смириться с твоим выбором других женщин, а могла бы признаться тебе или прекратить с тобой все
