то со всеми предосторожностями и в окружении многочисленной охраны. После обеда авторитет собирался навестить свою любовницу, адрес которой Гарамнов получил утром у Тарасова. Он не любил работать в режиме цейтнота. Но сейчас выбора не было. Не известно, когда еще Черкес выползет из своего логова.
Он остановил машину метров за пятьдесят от подъезда двенадцатиэтажной башни, выходившей окнами на квартиру любовницы Черкеса. Здесь он внимательно осмотрелся. Дом как дом, двор как двор. Пестрели цветными нецензурными надписями стены гаражей-ракушек. Под деревом курили молодые матери с колясками. В песочнице под грибком писал карапуз лет сорока с гаком. Двое его друзей на детской спортплощадке увлеченно занимались спортом — били друг другу пьяные морды.
Гарамнов подошел к «писающему мальчику». Тот наряду с основным занятием извлекал ногтем указательного пальца из трехдневной щетины на щеке неприятный звук, отдаленно напоминающий шелест туалетной бумаги. Типичный забулдыга, каких в таком изобилии, наряду с Платонами и Невтонами домашней выделки, рожает русская земля.
— Эй, мужик, ты здешний? — вежливо спросил гость двора.
— Мужики на промке план дают, — отозвался тот с чувством собственного достоинства. — Чего надо?
Киллер извлек из кармана припасенную бутылку водки.
— Вмажем?
— Вмажем, если нальешь. А что взамен?
Гарамнов посмотрел на окна дома.
— Ты из этого подъезда кого-нибудь знаешь?
— Я сам из этого подъезда, — гордо сообщил небритый. — Меня тут все знают. А звать меня Ильичом. Слыхал песню? На-а-аш да-а-арагой И-и-ильи-и-ич! Говори, что надо?
— Да как тебе сказать?
Ильич окинул складную фигуру незнакомца в длинном пальто, задержал взгляд на большой спортивно-челночной сумке в его руке.
— Так и говори. Баба, небось, выгнала? Жить негде? Ладно, пошли. Только у меня закуси нет, и не рассчитывай.
— Пошли-пошли, — подтолкнул его в спину убийца. — У меня тут все найдется, и закусь. А окна у тебя на какую сторону выходят? Люблю, знаешь, по вечерам на закат смотреть.
— На обе, — буркнул гостеприимный хозяин.
Они поднялись на четвертый этаж. Ильич принялся возиться с замком. Наконец справился и распахнул дверь.
— Заходи.
В это время внизу послышались сигналы подъехавшей кавалькады машин. Это мог быть только Черкес. Медлить было нельзя. Гарамнов толкнул алкаша в спину с такой силой, что тот пушечным ядром влетел в коридор. Киллер быстро вошел следом и закрыл за собой входную дверь.
Служение муз не терпит суеты, особенно музы Убийства, и Гарамнов не любил спешки в своем деле, но иногда его охватывал охотничий азарт. В такие моменты он ощущал, что у него все получается, и чувствовал вдохновение, близкое к оргазму.
Вот и сейчас он словно видел себя со стороны: как четкими, отработанными движениями извлекает из сумки и собирает винтовку. Как занимает позицию на окне. Как видит объект, ловит его в оптику прицела. Как, затаив дыхание, медленно выбирает свободный ход спускового крючка и… нажимает. Выстрел. Тяжелая пуля со стальным сердечником входит в голову…
Но сначала следовало устранить небольшую помеху — хорошего мужика по имени Ильич. Прихлопнуть его, походя, как муху пли таракана, просто потому, что он оказался не в то время не в том месте.
Одной рукой Толя Гарамнов опускал на пол сумку с разобранной винтовкой, а другой уже выхватывал из-под пальто газовый «макар» с переточенным под боевой патрон стволом и навинченным на него глушителем.
В таких случаях он стрелял навскидку, не целясь, и никогда не промахивался. В самый последний момент он вдруг с удивлением увидел, что алкаш каким-то непостижимым образом увернулся и уходит с линии стрельбы в неудобную правую сторону. В долю секунды он оказался за холодильником в кухне, и оттуда же прямо в киллера уставились стволы обреза охотничьей двустволки. Дуплет жаканом с дистанции в два метра раскрошил его плечо за долю секунды до того, как пули его пистолета взрыли пол крошечной кухни.
Ильич с любопытством высунулся из-за холодильника, подул в стволы обреза и пробормотал как бы сам себе.
— «Комет» и микробов убивает наповал.
Киллер неподвижно лежал, заливая кровью пол коридора. Ильич достал трубку мобильника и потыкал грязным пальцем в кнопки.
— Але, это Черкес? Крюков на проводе. Ты уже на месте? Я тоже. Ну, тогда постарайся максимально удовлетворить свою подругу. Все остальное я уже сделал. Как наш крестник? Сейчас вызову «скорую», но, боюсь, он не дотянет. Впрочем, шанс я ему дать обязан.
После этого сыщик и в самом деле позвонил в «Скорую помощь», потом набрал номер милиции. Как ни странно, но когда приехали медики, Толя Гарамнов был еще жив.
* * *
Возле дома собралась целая толпа зевак, привлеченная видом снующих туда и сюда с озабоченным видом сотрудников МВД и прокуратуры. У подъезда стояло не менее десятка машин с включенными мигалками. Но здесь были не только правоохранители. Когда Крюков вышел из подъезда, его окружили журналисты.
— Правда, что вы убили Чистильщика?
— Скажите, Чистильщик действительно был действующим сотрудником ФСБ?
— Признайтесь, что программа «Белая стрела» все еще действует!
Сыщик с большим трудом отбился от журналистов и направился в управление. Здесь его встречали как героя. Полковник Галкин с приходом к власти Щеглова махнул на все рукой. Он совершенно перестал пить валерьянку и перешел на коньяк. Сейчас в честь Крюкова он распорядился устроить в отделе маленький междусобойчик.
В одно мгновение на запах спиртного слетелись оперуполномоченные всех мастей. Крюков устал принимать поздравления и тосты. Даже Щеглов, заглянув на минуту, одобрительно похлопал его по плечу, подмигнул и показал кулак с поднятым кверху большим пальцем. «Что это значит? — задумался Крюков. — Этим жестом в Древнем Риме даровали жизни побежденным гладиаторам!». Вид у Щеглова при этом был слаще меда.
И вдруг, неожиданно для себя, среди улыбок и приветствий Крюков вдруг споткнулся о злой, колючий взгляд. При этом он даже поперхнулся водкой. На него с болью и ненавистью смотрели глаза однокашника Володи Тарасова.
— Почему ты не убил его? — прошипел он, наклонившись к самому уху сыщика. — Что же ты наделал? Теперь всем нам хана.
И вышел из кабинета. В разгар веселья Сергей Абрамович Галкин вдруг отозвал Крюкова в сторону.
— Вам звонили из прокуратуры. Просили зайти к следователю Кибальчичу и, если можно, сегодня.
Ехать никуда не хотелось, но, поразмыслив, Крюков решил прокатиться и побыстрее закончить все формальности. К тому же приятно пожинать лавры героя, победителя неуловимого Чистильщика. Банкета, медали или денежной премии от прокуратуры сыщик, конечно, не ждал. Но все-таки, может быть, фотоаппаратом наградят? Или хотя бы велосипедом…
Возле кабинета Кибальчича переминались с ноги на ногу двое милиционеров.
— Кибальчиш что, занят? — спросил
