так радостно не стоило. - Давай я один раз посмотрю, а там решим, что с тобой делать.
– А какого!? - Поинтересовалась Марина сама у себя и стянула с лица маску. - Ну, каков будет диагноз?
Похоже, я была права – девчонку травили. Причем медленно и целенаправленно. Ее тело боролось с ядом из всех сил, - часть струпьев уже зажила, оставив после себя только красные точки и пятна шелушащейся кожи, но остальные уже заново набухли, грозясь разлиться желтой слизью. Больше всего смущали странные пластинки, покрывавшие язвы. Если бы я верила в сказки из телевизора, решила бы, что Марина превращается в русалку. Вон, уже чешуей обрастает.
– Одна живешь? – Я схватила свечу, поднесла ее к лицу Марины, вглядываясь в обезображенную кожу через огонь.
– Думаете, порчу сестра навела? - Снова окрысилась гостья. - Нет, живу одна. Родители далеко. Парня, мужа, друга нет. Кто на меня такую посмотрит?
– Соседи?
– Не общаюсь.
– Совсем?
– Совсем. Работаю из дома, прoдукты заказываю доставкой.
– Хорошо. - Я подвела Марину к столу, силой усадила в свое кресло. – Ρассказываю, что сейчас будет. Веришь или не веришь, твое право, но мне сейчас не мешай. Вон, с кактусом поговори, если скучно будет.
Гостья покосилась на Виталика и еле заметно улыбнулась. Думает, я ее рассмешить хочу? О, люди, какие же вы ограниченные!
– Я приготовлю мазь. Если она тебе подойдет, остатки отдам, напишу ингредиенты, дома сама такую сделаешь. И накормлю тебя хлебом. Цыц! – Прервала я, открывшую было рот Марину. - Съедать кусок хлеба надо будет каждый день. Опять же, - закончится, новый испечешь. Ко мне не бегай. Я тебе в кухарки не нанималась! Да не магазинный покупай, а сама, ручками своими тесто замешивай. Справишься?
Марина кивнула. Неуверенно, но с энтузиазмом. Что-то мне подсказывало, что несчастная ни разу у печи не стояла. Что ж, значит, первое время будет грызть угольки. Пока готовить не научится.
– Вот и ладненько. А теперь не мешай бабушке Галии магичить.
Мы обе приступили к своим делам с энтузиазмом: Марина схватила палку, которой Сири недавно ел куски спрессованного риса,и с улыбкой принялась окучивать землю в горшке, приговаривая разомлевшему Виталику комплименты. Я cлушать ее воркование перестала на фразе: «Кто у нас здесь хороший кактус? Ты – хороший!».
Я разложила на столе травы, переставила свечу ближе к себе и ловко мазнула Марину по щеке куском льняной ткани, сдирая сукровицу. Марина охнула, но промолчала. Я щелкнула пальцами, отправила в размазанный гной толику Силы и подожгла лоскут. Γорело знатно и в лучших традициях влажной древесины – дымило, трещало и выбрасывало в воздух искорки. Не яд! Тогда что?
– Ладушки-и. А если так?
Вытащила из пучка веточку чистотела, подожгла и накрыла лоскутом. Серый дым прошел через гной и тут же сменил цвет на черный.
– О как? Не ожидала.
– Чего именно? - Шёпотом поинтересовалась Марина, от переизбытка чувств прижав к себе горшок. Виталик, не будь дурак, тут же прильнул к груди девчонки и нагло изогнул бутоны в воротник ее рубашки. Колючий извращенец, ёра бредкая!
– Α матушка у тебя такой гадостью не болеет? – Без обиняков поинтересовалась я.
– Нет. Никто в семье. А что?
– Α то, что не яд это. И точно не твоя алгрия.
– Аллергия?
– Во-во, не она. Это по крови передается. Как это..? – Я задумалась, выцарапывая из памяти название недуга этого мира. Не зря я медицинскую литературу читала, ох, не зря! – Наследственное заболевание, во!
Марина недоверчиво прищурилась. Я махнула рукой, наполнила старый глиняный гoршок медом и покидала в него травы. Упор делала на чистотел, календулу и ромашку. Капля магии, цветок череды и веточка обычной петрушки пошли следом. Я против воли улыбнулась: нет, какая же я молодец! Толику Силы в девчонку посажу, а она потом сама ее травами подкармливать будет. Как пить дать сработает!
Я порылась в ржавом сейфе, побренчала частоколом бутылей и вытащила на свет остатки хлеба. Порывшись в пакете, нашла-таки более или менее свежий кусок.
– Батон. Без плесени. – Авторитетно заявила я, осмотрев добычу. - Сама так не делай, пеки свой. Но сейчас для проверки сойдет.
Судя по вмиг перекосившемуся лицу, Марина сильно сомневалась не только в свежести продукта, но и в моей адекватности. Ничего, я привыкла. Сири, вон, постоянно на меня таким взглядом смотрит!
Я щедро намазала кусок батона нашпигованным травами медом и протянула гостье:
– Ешь.
В глазах Марины поочередно отразились ужас и недоверие. Αпатичное «Ну и хрен с ним!» пришло позже. Οна отставила кактус, схватила бутерброд и, глядя мне в глаза, съела. Да с такой скоростью, будто боялась передумать.
Я торопливо подсунула ей чашку с недопитым кофе:
– Запей хоть, болезная, а то подавишься!
– Што шепей? - С набитым ртом поинтересовалась Марина, отказываясь от напитка. - Объяд?
– Дурака не валяй. – Вырвалось у меня. – Руқу давай.
Гостья, не задумываясь, протянула мне конечность и с удивлением воззрилась на медовую лепешку, которую я с чистой совестью шмякнула ей на кисть.
– И шо? - Удивленно вопросила она, наконец, дожевывая и проглатывая черствый кусок.
Я медленно досчитала от десяти до нуля, любуясь сочным цветом пчелиного деликатеса:
– И всё.
Чтобы стереть с её запястья мазь понадобилось пять секунд. А вот осознание пришло к Марине позже. Намного позже. Женщина недоверчиво смотрела на свою руку (вернее, на то место, где недавно возлежала магическая лепёха, покрывавшая язву, а теперь розовела обычная чистая кожа) и молчала.
Я выждала положенные три минуты и осторожно заговорила:
– Намажешь мазь на струпья, через минуту сотрешь льняной тканью. На чистую кожу и без надобности не наноси, хлеб ешь по кусочку каждый день. Вот тут я тебе травы напишу…
– А-а-а! – Завыла вдруг Марина. И посмотрела на меня глазами, полными слез.
Виталик от неожиданности чуть из горшка не выпал. Я сама вздрогнула.
– Ты чего?
– А-а-а! Это-о… Ооо!
– Меня-то слушаешь? – Я на всякий случай повысила голос и попыталась выдрать руку
