— Господи, что ты делаешь?! — услышала она за спиной сердитый возглас Питера.
— Разве не видишь? Загораю, — буркнула Нэнси, с трудом переводя дыхание и стараясь не замечать радостного стука своего сердца. — А вот что ты делаешь здесь? — Она наклонилась и взялась за очередной мешок.
— Я получил твое послание и решил, что нам надо поговорить.
— Ты мог позвонить. — Нэнси старалась держаться отчужденно, хотя это удавалось ей с трудом — внутри все бурлило от радости.
— Возможно. — Питер отобрал у нее мешок и без малейшего усилия перенес в другой угол. — Но мне захотелось увидеть тебя, — низким рокочущим голосом сообщил он, оборачиваясь к Нэнси. — Как поживаешь?
— Прекрасно.
Она надеялась, что он не заметил волнительной дрожи в ее голосе. Близость Питера, как всегда, подействовала на нее словно допинг. Нэнси очень хотелось сказать ему, что живет она отнюдь не прекрасно, да и не живет даже, а мучается. Все ее существо восставало против несправедливости жизни, когда она видела нежность в темных глазах Питера.
Нэнси снова повернулась к груде мешков, стараясь сосредоточиться на работе. Однако Питер не позволил ей даже прикоснуться к очередному мешку.
— Почему ты ворочаешь тяжести сама, где твои работники?
— Мигель болен. И не надо помогать мне, я сама справлюсь! — сердито заявила Нэнси.
— То-то я и вижу, — с иронией заметил Питер.
Он быстро перетаскал оставшиеся мешки. У Нэнси бы ушло на это не менее получаса, а Питер играючи сделал эту работу за пару минут. Это ее разозлило.
Покончив с зерном, он окинул ее тоненькую фигурку сердобольным взглядом. В Нэнси боролись два противоположных чувства — протест и сексуальное желание.
— Дебора сказала, что ты плохо выглядишь, но я подумал, что она… словом, прибегает к очередной уловке, чтобы заставить меня приехать сюда. Понимаешь, я сказал ей, что мы поссорились.
— Да? — Нэнси пожала плечами, сделав вид, что ей это безразлично.
— Перестань, пожалуйста.
Она взяла метлу и стала собирать рассыпавшееся зерно.
— Что еще ты сказал Деборе? — после долгого молчания спросила Нэнси.
— Ничего.
Что-то в его тоне заставило Нэнси прервать работу. Она подняла голову и встретилась глазами с Питером.
Боже, как я соскучился по ней! — яростно подумал он. Я старался держаться от нее подальше, чтобы дать ей время разобраться в своих чувствах. Но это ожидание убивало меня!
От Нэнси не ускользнуло внезапно полыхнувшее в его глазах желание. У нее болезненно сдавило грудь, и она пожалела, что Питер смотрит на нее таким взглядом. Он с новой силой всколыхнул в ней то, что она старалась подавить в течение последних двух недель. Питер протянул руку и вытащил из волос Нэнси соломинку. Нэнси подумала, что сейчас, вероятно, похожа на пугало, некстати вспомнив, как Филип восторгался великолепно уложенными волосами и красивым платьем Вероники.
— Как видишь, со мной все в порядке. Я просто немного устала. — Нэнси отошла от него. — И, чтобы ты ни думал, я прекрасно управляюсь со своим хозяйством.
— Я не сомневаюсь в этом, но какой ценой? Главным образом, за счет своего здоровья. Послушай, давай я пришлю тебе несколько своих работников и разберусь с Мигелем…
— Не нужна мне твоя помощь, и с Мигелем нечего разбираться. Он болеет.
Питер криво усмехнулся.
— Он играет на тотализаторе, Нэнси. Это известно всей округе. Как только у него заводятся деньги, он отправляется в бар, где принимают ставки, и просаживает свое жалованье.
— Он сказал мне, что простудился, — нахмурившись, настаивала Нэнси.
— Мигель думает, что он умер и попал в рай, — насмешливо возразил Питер. — У него теперь босс — женщина, чего еще желать? Он не только уверен, что ты никогда не поймаешь его на лжи, но еще и смеется от души, потому что ты выплатила ему вперед недельное жалованье.
— Да, выплатила. Он сказал, что у него больна жена и ему нечем заплатить за жилье…
— Мигель Гарсия живет с матерью.
— Я не знала… — растерялась Нэнси. — Ты говорил, чтобы я присматривала за ним на работе, но не предупредил, что он патологический лгун.
Питер улыбнулся.
— Не расстраивайся. Мигель может хорошо работать, надо только уметь с ним обращаться. Я помогу тебе наставить его на путь истинный.
— Не надо опекать меня! Я сама разберусь с ним.
— Дело твое, — с уважением отозвался Питер. — Как ты смотришь на то, чтобы поужинать у меня сегодня вечером?
— Не могу, слишком много работы. — Нэнси потребовалась вся сила воли, чтобы отказаться от приглашения.
— Эй. — Питер поймал ее за руку, когда Нэнси снова взялась за метлу. — Ты хоть понимаешь, что означает твой отказ? Моя милая тетушка просто убьет меня. Я поэтому и сказал тебе, что нам надо поговорить. — Питер посерьезнел.
— О чем?
— О том, что недавно произошло между нами. О чем же еще?
— Это «недавно» случилось две недели назад, — напомнила Нэнси и сразу же пожалела об этом. Она не хотела, чтобы Питер знал, что она считает каждую ночь, проведенную без него, что сломя голову бежит отвечать на каждый телефонный звонок, что придумывает себе дела в городке в надежде случайно встретить его там. — Но какое это имеет значение?
— Для меня — имеет, — тихо проговорил Питер.
Нэнси почувствовала, как ее закружил вихрь эмоций, однако спросила с иронией:
— И поэтому ты не показывался так долго?
— Да. Ты сама хотела, чтобы я исчез. Это было в твоих глазах, в твоем голосе.
Нэнси молчала. Ей нечего было возразить. Даже в эту минуту какая-то часть ее желала, чтобы Питер исчез с глаз долой, потому что его присутствие могло причинить ей боль. Но громче и сильнее заявляло о себе чувство, которое убеждало отбросить осторожность и идти вперед.
— Поедем со мной сейчас, — предложил он вдруг.
— Сейчас не могу. Слишком много дел. И мне надо принять душ и переодеться.
— Хорошо. Я заеду за тобой позже.
Нэнси сдалась.
— Я сама приеду.
13
Нэнси нежилась в теплой ванне и размышляла о том, что надеть на ужин к Питеру — обычную одежду или что-нибудь более интересное.
Вода в ванне тем временем быстро остывала. Нэнси повернула кран с красной отметиной. Из него хлынула горячая вода, но вскоре струя уменьшилась, затем раздалось злобное шипение и вода исчезла.
Нэнси повернула кран холодной воды. Повторилась та же история.
— Черт знает что, — проворчала она, вылезая из ванны.
