их ребятами! Некоторые, мальчишки, как мальчишки, только дикие и все.
– В том-то и дело, Билли, – вздохнул Виктор. – Дикие и все.
– Да сами они виноваты, что это обсуждать даже! – вставила Сара. – Кто им мешает уйти с фабрики после смерти Грея и теми же мидиями промышлять! Ну да, зарабатывать будут меньше, да и не постоянный это заработок. Зато волен – свободен!
– Их затянула трясина, Сара, просто иногда человек слишком слаб, чтобы выбраться, – пояснила Мелисса. – Мне тоже больно такое слушать.
– Фу-ты ну-ты! – отмахнулась Сара, давая понять, что эта тема ей уже неинтересна.
– Мелисса права, – отозвался Виктор. Он смотрел на море, его взгляд блуждал вдоль линии горизонта, – Знаете, я чувствую там огромную черную дыру, которая разрослась и пожирает все живое. И кто бы ни сунулся туда, кто бы ни стал там жить, через некоторое время попадает под действие этого разлагающего климата.
Виктор вздохнул и закурил новую папиросу. Воображение Мелиссы разыгралось, она уже видела темные, узкие, мрачные улицы, дым и чад, нависший над землею, идущий от дымовых фабричных труб, худых шатающихся людей, которые, бредут ранним утром на фабрику. И запах, неприятных запах – нечистот, спирта и мусора. Она вздрогнула. Какой ужас!
Сара же нетерпеливо мотнула головой и, размахивая руками, сказала:
– Виктор, молю Вас, расскажите же о доме! Что вам стоит! Про Фэктори мы уже все поняли!
Виктор взглянул на нее и улыбнулся, его рассмешила ее настойчивость. Он вздохнул и продолжил:
– Дом принадлежал Стоуну Грею. Он построил его, как только приехал в Бриф-Кост. Откуда родом сам Грей, никто так и не узнал. Он появился как-то внезапно. Но уже через несколько месяцев после его появления в городе о нем заговорили все. Он стал вхож во все знатные и почитаемые дома, держался на короткой ноге с представителями власти. Грей был очень богат. Он сразу же выкупил несколько рыболовецких контор и крупное судоходство, объединив их в одну компанию – «Грей Фэктори», так он назвал ее. К своим конкурентам делец относился безжалостно и жестоко. Он разорял их, лишал дохода, одним словом – пускал по ветру. Но никто не мог воспротивиться ему, большие деньги, которыми он владел, делали его неприкасаемым.
Через некоторое время он приобрел большой участок земли на окраине Фэктори и построил там дом. Он стал принимать гостей и устраивать шикарные балы и светские рауты. С каким восторгом гости говорили об анфиладе просторных залов, а большой светлый и солнечный бальный зал вызывал самые искренние восхищения! Но как ни задабривал Грей местную аристократию, все, даже самые пустоголовые кумушки, отмечали некоторую странность в его характере. Вроде бы он и улыбался и был бесконечно любезен, а манеры его соответствовали всем требованиям такта, но все равно многие поговаривали: «Нет, есть в нем что-то отталкивающее! Что-то страшное во взгляде мелькает, будто он вот-вот совершит какое-нибудь преступление!».
Впрочем, никаких шокирующих поступков Грей не совершал, и потому к нему продолжали ездить. Странности же начались, когда он женился. Сначала он поразил всех тем, что выбрал в жены бедную девушку, которая никогда не принадлежала к избранной элите.
После свадьбы он перестал принимать гостей и проводить рауты. Для Бриф-Коста того времени это было крайне оскорбительно. Бывало так, что гостей, приехавших к его воротам, сразу же разворачивали обратно!
Однажды ночью произошло то самое ужасное событие, о котором Билли, видимо, вам рассказывал. Его жену, Бренду нашли задушенной на полу. Тело ее было окружено зажженными свечами, а пол под ней исписан странными знаками. А его самого – мертвым в кресле, с кинжалом, торчащим из груди. Еще поговаривали о том, что видели странную тень, вылетевшую из окна его кабинета. Конечно же, дом сразу же посчитали проклятым, и с тех самых пор обходят его стороной.
Виктор закончил и откашлялся:
– Такая история, дети!
– А вы, вы бывали в том доме? – спросил, заикаясь, Билли.
Виктор покачал головой:
– Внутрь я не заходил. Боюсь, я слишком впечатлительный для таких вещей. Признаюсь, несколько раз я пытался подойти к воротам, но тут же поворачивал назад, – Виктор замолчал, задумался, а потом продолжил: – У меня есть баллада, посвященная дому. Хотите, прочту?!
– Да! – радостно вскричала Мелисса.
Он улыбнулся и ответил:
– Как все же приятно, когда кому-то действительно интересно то, что ты делаешь. Спасибо, дети. Так вот он стих, называется «Баллада о чумном доме».
Просела крыша. Сгнившее крыльцо.
Чердак плывет, зашторенный туманом.
Внутри строения так много мертвецов,
что дом – не дом, одна сплошная рана.
Сначала хоронили по подвалам,
чтоб незаметно. Чтоб воспоминанья
внезапно не вставали перед нами,
чтоб только изредка тревожили наш слух.
А годы шли, подвалы так телами
заполнились, что пол набух,
сгорбатился когда-то ровный, плоский.
И вот уже лежат ковры на досках –
хранители кошмарного улова,
немые соглядатаи былого.
Как много было среди этих стен
проезжих, что остались насовсем,
забредших по пути к себе домой
в наш дом на отдых. На ночь. Как в родной.
И все бы ничего, но дом чумной.
Они не чуяли ни горя и ни боли.
Их души по утрам неслись на волю.
Их ласково на свет судьба вела,
нам оставляя мертвые тела,
не прекращая этот жуткий сон.
Так мы привыкли к звукам похорон.
И плакали над каждым свежим телом.
И наша совесть выла и хрипела.
Мы поняли не сразу (нет! не сразу!),
КАКАЯ в нас пульсирует зараза.
И раскрывали двери как объятья
всем тем, кому назавтра умирать, и
стояли со свечами мы над теми,
кто задыхался в прОклятой постели.
Сливались хрипы в траурные гимны.
Мы убивали так гостеприимно!
Звучит, быть может, дико, может, странно:
вся наша жизнь текла внутри тумана.
Мы даже не могли ближайших мест
увидеть. Вьюга завывала.
Лишь где-то на холме огромный крест
чернел, скрипел, смеясь над нашим домом
таким уродливым, таким родным, знакомым.
Крест обличал нас, словно гневный перст,
откусанный и врытый в землю Богом.
Живущие с рождения в тумане
мы сочиняли сказки и преданья
о том, что рядом, сразу за холмами
цветет прекрасная волшебная страна.
Там нету боли, смерти. Там дана
всем людям радость жить в святом
