девушку. Я не вёл учёт времени, смирившись с мыслью, что мы здесь надолго, навсегда. Не знаю, наверное, никто из моих друзей не вёл хронологию. Этот остров, на этой планете устраивал нас всех. Мы уроды – наше место на планете уродов, на острове с бывшим лепрозорием, с морем, в котором плавает прелестный Клоа. Устраивало всех, кроме двоих существ. Одно уже свободно болтало на циклопьем языке, и не смотря на обремененье многочисленным потомством, стремилась в свет, в столицу. Вторая, постоянно вспоминала какого-то Додика. У меня сложилось правильное впечатление, что её на этот остров отправили по существу, не в наказание. Наказание было жить с такой уродкой рядом. Урия так не считала. Она говорила, что каждому бог дал свою пару. Жаль, что Додик был женат. Но, ничего, я найду ещё своё счастье и не собираюсь с вами уродами проводить своё драгоценное время, до окончания веков. Я её поправил – тысячелетий, и снова, чуть не заработал булыжника. Урию тоже тянуло в столицу, где ещё можно было найти своего Распутина, как не в столице. Все нормальные мужики собираются в столице, а не нормальные – на планете уродов. Это она меня подколоть решила. Я не любил с ней общаться, выходишь с диалога, оплёванный весь. Вот её подруга, хоть уродина несусветная, смесь таракана с пауком, но милейшее существо. Самт успокаивал:
– Не обращай внимания, у женщин это от половой неудовлетворённости. Вот выйдет замуж и всё встанет на свои места.
– Да, кто ж её такую замуж возьмёт?
Урия никогда не говорила, кто в верхах так суров к ней, что швыряет с места на место, то на планету обезьян в земли Драков, то вот сюда. Нечаянно проговорилась её подруга:
– Урию папик воспитывает.
У них с родным отцом вечно конфликты происходят, ни один, не другой не уступают друг другу. Папик ждёт, что Урия попросит извинения и помощи, но своенравная дочь всегда выкручивается сама. На этот раз, видимо папик опять ошибся. И тараканиха заткнулась, поняв, что сболтнула лишнее. До меня дошло – у девчонок был план. Но своими секретами они не спешили делиться.
***
– Скажи! А Землю тоже ты стёрла? Со всеми людьми, моими друзьями, с океанами и морями?
Эта стерва залезла на вершину скалы и бросала оттуда в меня камни.
– Нет, они взорвали себя сами, я только подчистила, смела в мусорный мешок твои глиняные игрушки. Что ты ещё умеешь дебил, кроме того, чтобы лепить страшилищ. Наверное, и эту планету вылепил со своими уродами.
Я бы воевал с ней дальше, но вокруг собрался весь лагерь и слышал наш диалог. По словам Урии, во всём был виноват я: и в том, что мы оказались на этой планете, и в том, что у верблюда горб, а у девочки – змеиный хвост. Это было чересчур, а циклопы верили.
Урия не всё говорит правду, но никогда не врёт, – не мои ли это слова?
Не это ли я талдычил, постоянно народу? Я ушёл. Не стал оправдываться, было бы ещё хуже. Инвалиды во всех грехах обвиняют кого-то, то маму, то бабушку, изменивших генокод. Бойся, чтобы в ваши гены не попало что-нибудь лишнее… Нас помирила тараканиха, хотя обида ещё не совсем прошла. И тогда девочки пообещали раскрыть свой секрет, в обмен на одну мою услугу. Потребовав с меня стопроцентного молчания.
– Я стопроцентный циклоп!
Девчонки рассмеялись, оценив мою шутку.
Урия начала издалека, штудируя нашу совместную работу в связке, когда совет империи, по протекции её высокопоставленного родителя, направил её работать наблюдателем за эталоном. – Почему ты называешь меня эталоном, Урия? Ведь я – совсем не Додик? Девушка проглотила колкость, видимо услуга того стоила, что она даже сдержала свою природную язвительность, и доходчиво объяснила позицию императорского совета. Я согласился, и почему я раньше не догадался про усиленный надзор с тех пор, как я подписал контракт про участие в эксперименте? Потом Урия начала перечислять все мои чудачества. Иначе она не могла назвать: сотворение земель и живых существ, по подобию своему. Девушка ждала, когда я наиграюсь, а потом стирала все мои ляпы. (Компьютерных игр, внучка, в наше время не было. А создавать земли – это так же увлекательно, захватывает – не оторвёшься)
– Но, честное слово! Я не помню, как это делал. Получалось, само собой. Я создавал, играл.
– Помню конечно: и Тесея, и Геракла, и большую часть богов, я же сам давал их имена.
В моей жизни много было игрушек, всех не запомнишь. Ты Урия, не темни, чего ты хочешь? Не надейся, что меня будет разыскивать совет, до калибровки транспондеров ещё уйма времени, так что нам, как минимум, лет пятьсот ещё придётся прожить на этой планете. Урия выслушала мою тираду внимательно, я поразился её самообладанию, не один нерв лица не дёрнулся, это было не постижимо, я не узнаю тебя Урия! Она продолжила:
– Ты всё делал во сне. Ты спал, а в Космосе возникали придуманные тобой объекты. Потом мы, усилием твоей воли перемещались на них и начинал творить. Потом просыпался, играл, снова творил, пока не наигрался, и забывал про свои увлечения. Я стирала весь рассыпанный тобой мусор из планет, чудовищ и цветных карандашей, которые ты называл ядерными ракетами. Ты просыпался на привычном месте, на нашей любимой планете циклопов.
Я помнил. Я помнил эти моменты, но всё равно, я не мог в это поверить. Так значит – это была игра? Всего лишь игра? Большую часть жизни я провёл у экрана космического монитора, создавая иллюзии, которые тебе пришлось стирать? Урия кивнула утвердительно головой. Я постарался применить свой последний, убийственный довод:
– Не хочешь ты сказать, что и космос придумал я во сне, и циклопов и столицу?
Урия пальцем коснувшись моих губ, остановила меня от потока вопросов
– Нет.
– Чего нет?
– Космос придумал не ты, совсем другой придурок. И многое ещё чего.
Мне уже надоело выслушивать нравоучительную лекцию бывшей надзирательницы:
– Чего ты хочешь? Я всё сделаю.
– А не можешь ты, Романов, сделать хоть что-нибудь полезное? Предположим, заснуть и разделить уродов, чтобы крокодилы отдельно, а циклоп встал и пошёл, и чтобы у него было прекрасное настроение и отменный аппетит, и чтобы у него было всё, как у людей.
Я её понял.
– Не знаю, не пробовал.
– А ты попробуй. Я не думаю, что это тяжелее, чем вылепить планету из космической пыли.
Мы решили провести эксперимент. Урия уговорила колясочника, он смотрел на нас, как на сумасшедших. Тараканиха, она
