Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
руками за плечи.
Между нами говоря, он до сих пор не знал, зачем он ловил Владика.
А Владик не знал, зачем он убегал.
— Вы прирождённый комик, — сквозь смех сказал Эдуард Иванович.
— Я прирождённый человек, — возразил Горшков, — по профессии милиционер. А вы из меня клоуна сделали.
Тут прибежала Лёлишна с Виктором, и все недоразумения были выяснены.
— В общем и целом, — мрачно произнёс Горшков, — здорово получилось. А в первом ряду товарищ майор с супругой сидит. Понимаете? Если меня уволят из милиции, — голос его дрогнул, — одна мне дорога осталась — в клоуны. И всё из-за вас!
— Вы ни в чём не виноваты, — сказала Лёлишна, — вы просто выполнили свой долг.
— И мы свой долг выполняли, — сказал Владик, — убегали сколько могли. А то, что посмеялись над нами, не беда.
— Смех — дело полезное, — добавил Петька.
— Смотря для кого, — ответил милиционер. — При исполнении служебных обязанностей смеяться нельзя. Пойду товарища майора спрошу, какого он теперь обо мне мнения.
Когда он ушёл, ребята рассмеялись, — не над ним, конечно, а просто так, весело им было потому что.
В клетках порыкивали львы, будто волновались перед выступлением, как артисты.
Верещали и пронзительно вскрикивали попугаи.
Изредка, будто пробуя голос, трубил ослик.
Мимо сновали артисты в ярких костюмах.
Рабочие проносили и катили какие-то диковинные сооружения, странные предметы.
Прибежала Эмма, протянула ребятам эскимо — каждому по штуке — и сказала:
— Это вам от Эдуарда Ивановича. Я выступаю сейчас первой, потом поеду сидеть с дедушкой, а Григорий Васильевич приедет сюда.
— Смотри, с лошади не грохнись, — проговорил Владик и покраснел.
— Это исключено, — ответила Эмма и, помахав рукой, убежала.
Ребята пошли в зрительный зал, где и увидели
Самый потрясающий номер нашей программы!
СМЕРТЕЛЬНЫЙ ТРЮК! ЗАТРЕЩИНА!
Барабаны — дробь!
— Противная бабка! Самая противная бабка на свете! Больше ни разу не возьму её с собой в цирк! — сказала Сусанна ребятам.
А бедная младшая бабушка, самая послушная, вытирала слёзы.
Ребятам стало неловко и стыдно за злую девчонку.
— У тебя совесть есть? — спросил Виктор.
— А тебя не спрашивают! А тебя не спрашивают! Вам хорошо: вы мороженое едите! А эта бабка не покупает мне! Денег жалеет! А сама пенсию получила! У-у-у, нисколько не люблю тебя, противная!
— Да, солнышко моё, нет у меня с собой больше денег…
— Жадина! Жадина! Жадина! Жадина!
— На!
— На!
— НА!
— НА!
И тут ребята протянули руки.
Виктор, Лёлишна, Владик и даже Петька протянули Сусанне свои эскимо.
А она замахнулась.
И как ударит по Петькиной мороженке…
И тут младшая бабушка, самая послушная, встала.
И дала единственной, любимой, с музыкальными способностями внучке такую ЗАТРЕЩИНУ, что Сусанна втянула голову в плечи.
Да ещё закрыла глаза.
Да ещё прикрыла голову руками.
Казалось, во всем цирке наступила тишина.
— Надоело, — сказала бабушка. — Всему, даже любви, есть предел. Марш за мной.
И направилась к выходу.
— Ба-ба-бабуленька… — всхлипнула злая девчонка и двинулась за ней следом.
— Наконец-то, — проговорил Петька. — За такое дело и эскимо не жалко.
Ребята по-братски разделили мороженое, заработали языками и ждали начала второго отделения.
А Лёлишна сказала:
— Кончилась у Сусанны счастливая жизнь. Сейчас её начнут воспитывать.
А на улице происходило следующее.
Бабушка шла, не оглядываясь, не обращая внимания на просьбы внучки пожалеть, простить, не сердиться, хотя бы — остановиться.
Устав ковылять в туфлях на высоких каблуках, Сусанна сняла их и несла в руках — вот была картина!
Люди только диву давались, глядя на неё.
Хорошо ещё, что обескураженная Сусанна не орала на всю улицу, как обязательно сделала бы раньше.
К тому же она просто боялась идти домой, словно догадывалась, что младшая бабушка, бывшая самая послушная, задумала что-то ужасное.
Надо вам сказать, что я не случайно употребил слово ЗАТРЕЩИНА. Это был не какой-нибудь там шлепок или лёгкий подзатыльник, а настоящий удар.
Им бабушка словно отомстила злой внучке за все её капризы и издевательства сразу.
Сдаваться, между нами говоря, младшая бабушка не собиралась. И если бы сейчас Сусанна попробовала бы безобразничать, то получила бы удар ещё сильнее.
И внучка чувствовала это.
Она и не пыталась запугать бабушку, как обязательно сделала бы раньше.
Она пыталась разжалобить.
— Бабуленька, — слабым голоском позвала внучка, — я падаю. Ты слышишь? Падаю на твёрдый-твёрдый асфальт. Личиком вниз. Слышишь?
— Падай, — не оборачиваясь, ответила бабушка, — падай сколько тебе угодно.
— Но я же разобьюсь!
— Разбивайся!
— Потечёт кровь!
— Пусть течёт!
— А как же ты будешь жить без меня?
— Замечательно.
Тогда Сусанна обогнала её, загородила дорогу и спросила самым жалобным тоном, на какой только была способна:
— Ты ведь любишь меня?
— Нет, — ответила бабушка и пошла дальше.
— Неправда! — крикнула Сусанна. — Ты сама говорила, что меня нельзя не любить! Ты сама говорила, что я осветила твою жизнь! Бабуленечка! Бабулюсенька! Самая лучшая на свете! Тебя нельзя не любить! Ты осветила мою жизнь!
Бабушка не отзывалась.
И тут Сусанну
взяла
злость.
Она, то есть Сусанна, пошла в последний или, вернее, в предпоследний бой.
Она села на асфальт, застучала по нему туфлями.
И завизжала.
Но бабушка не остановилась, не оглянулась, а шла дальше.
Сусанна за ней несколько шагов пробежала на четвереньках.
Потом вскочила на ноги.
Обогнала бабушку и помчалась вперёд, уверенная, что её окликнут.
Не окликнули.
Злая девчонка обернулась, швырнула бабушке под ноги туфли.
И помчалась дальше.
Ей надо было успеть раньше бабушки, чтобы ей, младшей и послушной, досталось! Чтоб ей попало как следует!
А в это время в цирке закончилось выступление Эммы. Она быстро переоделась и вскочила на Аризону.
И поехала за Григорием Васильевичем.
А мы с вами, уважаемые читатели, вернёмся в цирк
Здесь всё шло своим чередом.
Зрители то ахали, то не дышали, замирая, то аплодировали.
И ни один человек не знал, не подозревал, как страдает, сидя на пустом ящике во дворике, милиционер Горшков.
Он даже забыл,
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
