class="poem">
Скажи мне, Загадор,
В чем цель того, что из другого мира ты выдернул меня?
Я помню женщину, кресло-каталку,
свет солнечного дня,
потом костёр.
Потом пробел, и в нём движенье тени.
Загадор:
Давай, ты поживешь здесь некоторое время.
Я отлучусь, потом вернусь.
Мне в тонком мире легче Уравненьем
манипулировать. Пусть
будет так пока.
Здесь есть еда,
питьё, я сделаю пещерку эту тебе дворцом.
Не отлучайся никуда,
мне нужно дня
четыре, может, меньше. В конце концов,
мне удалось тебя спасти с Земли,
и это главное. Метания ж любви
и счастья совершенство —
всё это ждёт до моего пришествия.
Бард:
Он делает движения руками.
Пещера превращается. Алтарный камень
преображается в роскошнейшее ложе.
На крыше мох становится похожим
на расписной узор на потолке.
И в нём светильник вспыхивает жёлтым.
Он прикасается к её руке
и помогает встать с постели.
Подводит в угол, где стоит с обедом
накрытый столик. На самом деле,
не совсем всё так.
Адель сыта,
как ангел, чистым светом.
Пещеры мрак
рассеян. Убранство всё ж реально.
Она ему бросает сухо «До свиданья»
и, совсем формально,
рука протянутая, взгляд без теплоты.
Потом волна
Нахлынувшая… Пустоты.
Адель одна.
IV
Бард:
Вновь тонкий мир, где нет ни декораций,
ни границ.
Лишь только спо́лохи зарниц
комет хвостами
объём пересекают весьма
затейливым узором.
Пространство перечеркнуто. Местами
светится. Местами – тьма,
не поддающаяся взору.
Из тьмы причудливо фигуры выступают.
Полутеня ми и частями.
То лицо, то руки – ки́стями или плечами.
В форме человека два ангела крылатых
ведут беседу. Явление другого,
понятно,
обрывает разговор на полуслове.
Загадор:
Я никогда ещё не видел,
но лишь читал в архивах
о том, как происходит высших ангелов слиянье.
Мне кажется, друзья, что вы уже одно созданье,
лишь почему-то порознь
в двух телах красивых,
утончённых и цветным пронзённых
светом.
По тем давно прочитанным приметам
совсем немного вам до трансформации осталось.
Или мне это показалось?
Малколам:
Ты правильно заметил, Загадор.
Уже нам виден выход в коридор,
которым мы пройдем в иную сущность.
В конце того пути Всевышний виден лучше.
Но цель той новой сущности ещё мне сму́тна.
Понятно
лишь, что в новой форме той
на замысле Создателя исчезнут пятна.
Что будто
станет ясно, куда течём существования рекой.
Пока архангелы здесь в тонком измеренье.
У нас одна стояла цель, и неизменна
она была. Мы соблюдали свято Уравненье,
следя, чтоб в мире нижнем прорастала смена.
Мы – эволюция души
от компонентов, вызревших
в животных,
в людей вошедших,
тёмных, несвободных.
Мы движимы лишь силою любви.
Проходим циклы. В ангелов на небе
перерождаемся, чтобы потом опять
искать
с собою совместимых, где бы
ни приходилось жить и кем ни вырастать.
Теперь, мой друг, тебе досталась роль.
Пока река любви тебя не смоет с места,
не зол, не добр и не подвластен лести,
ты лишь хранитель Уравненья, не король.
Загадор:
Но как узнаю я, что получился
ваш переход в другую ипостась?
Малколам:
Увидишь, в Уравнении другие будут числа,
гармонии не нарушая связь.
Исабель:
Само ж событие – реинкарнация любви.
Она зальёт свеченьем тонкие сфироты,
расплескивая по вселенной красоту,
что даже низшие миры увидят ноты
мелодии, играющей в дали.
Влюблённых души то видение поймут,
а у других оно лишь вызовет зевоту.
V.
Бард:
Знакомая нам раньше мастерская. Спальня.
Вдоль стенок – мусор на полу.
Гуляет
дверь в разболтанной петле.
В одном углу
истлевшая от сырости футболка,
на широкой койке – корка
хлеба в плесени, постель
неубрана, у задней ножки кровати —
посуды горка,
где на тарелках – синеватые объедки,
чего – не разобрать.
Обросший бородатый Пабло,
спиною подпирающий кровать,
глядит в окно, не видя ни природы, ни птиц на ветках.
В руке зажата фляга,
та самая. Он делает попытку встать
с опорою на пол. По влаге
на полу рука соскальзывает. Он чертыхается
на эту пролитую влагу.
Толчок, вращенье на колени, встаёт, качается,
зовёт собаку.
Пабло:
Ну, подойди ко мне, мохнатая моя. Твой чуткий нос
ещё учует запах,
и завиляет хвост,
едва её пожёванный тобою тапок
глаза найдут.
Ты спросишь: «Где она,
когда вернётся, снова будет тут?»
Постель уже остыла. Дни миновали.
Ещё чуть видно ямку на подушке.
Путь глуше,
но от неё ещё остался запах в одеяле
и он тобой, мой пёс, наверно, различим?
Зачем всё было нужно?
Давай мы просто помолчим.
Картины, выставки, признание, известность?
Зачем всё без неё? Не трогающий глаз пейзаж,
пустая местность.
Пора гулять! А как насчёт на пляж?
Туда, где скалы.
Где Адель – когда-то… Как пожили мы вместе мало!
Давай пойдём туда пешком.
Пройдем в отлив на камень тот, где я нашёл
её смятенную, больную, в жаре.
Пойдём, собакин. Вот твой мяч, пусть шарик
катится в песке солёном
вдоль набегающей волны.
Давай, играй, наш шерстяной ребёнок.
Как радостно быть вместе с тем, в кого мы влюблены.
Бард:
