— Хорошо, хорошо… — веснушчатое лицо следователя выражало безропотную покорность. — Может, не будем мешать? — спросил он у Рогожина.
Дмитрий что-то нечленораздельно буркнул, давая понять: с постели вставать не собирается и беседовать будет в палате.
Молодой человек, положив руки на колени, понимающе вздохнул.
Рогожин изучал незнакомца.
«…Определенно пуганый парнишка. Сидит, словно аршин проглотил, не может расслабиться».
Наконец Александра, покачивая бедрами несколько круче обычного, ушла.
— Товарищ майор! — по-уставному обратился Кириллов. — Может, вы оставите нас наедине?! — В голове у парня, видимо, все перепуталось.
— Давай, валяй! Выкатывай койку в коридор! — беззлобно огрызнулся Василенко, громыхнув простреленной ногой, поднятой растяжками и блоками противовесов кверху. — Я, зема, и рад бы, но… — он развел руками.
— Говори, дружище. У меня от Никодимыча секретов нет, — твердеющим голосом произнес Рогожин.
— Я по поводу вашего брата, — тихо сказал Кириллов.
— Сергея? — Рогожин медленно поднялся, сунул ноги в разношенные больничные тапки.
— Сергея Ивановича Рогожина, — тягостно, как будто рот его был набит кашей, пробормотал следователь.
— Что ж ты, — Дмитрий, подойдя, тряхнул Кириллова за шиворот, — сидишь и не телишься. Что с Сергеем? Что с ним стряслось?
— Он обвиняется в убийстве! — быстро, на одном дыхании выпалил парень.
— Ни фига себе! — возглас принадлежал Василенко.
Мертвая тишина ватным комом заполнила палату.
Долю секунды Рогожин ничего не слышал.
— Парень, ты случаем не сбрендил? Сергей — убийца? — сдавленно произнес Дмитрий, опершись рукой на спинку кровати.
— Я принимал участие в работе следственной группы, — быстро, спеша выговориться, рассказывал Кириллов. — Подозрение сразу же пало на вашего брата.
У него не было алиби, дома нашли пистолет…
— Какой пистолет? — ловя ртом воздух, спросил Рогожин.
— «Макаров» под девятимиллиметровый калибр.
Баллистическая экспертиза подтвердила идентичность. Ваш брат хранил ствол в тайнике, но при обыске мы обнаружили пистолет. Ствол был вычищен…
Может, вы присядете? — Кириллов встал, уступая место Рогожину.
Дмитрия покачивало. Известие, принесенное этим нескладным парнем, подействовало на него оглушающе. Он был готов принять удар с любой стороны, но брат!..
— Продолжай! — Дмитрий положил руку на плечо следователю, и тот ощутил ее свинцовую тяжесть.
— Ваш брат не похож на преступника, — сникшим голосом, в котором не хватало уверенности, сказал Кириллов, ерзая на стуле.
Рогожин тыльной стороной ладони вытер пот, проступивший на лбу крупными ледяными горошинами.
— Извини, как тебя зовут? — он внезапно забыл имя вестника, доставившего черную новость.
— Вячеслав… Слава…
— Славка, давай-ка излагай все по порядку! — Рогожин сосредоточился, взял себя в руки. — Откуда у Сергея пистолет?
— Он утверждает — подбросили. — Следователь отвечал на вопросы с готовностью, точно он был не служителем правосудия, а кающимся преступником, облегчающим душу.
— Стоп! Я не с того начал, — поправился Рогожин. — Серега в драку влез? Превышение пределов самообороны? — вспомнил юридический термин Дмитрий.
— Преднамеренное убийство! — Кириллов глядел в глаза офицеру.
— Преднамеренное… — прошептал Рогожин и надолго замолчал.
Капли отбивали веселую чечетку за окном. Эти звуки были по-особенному отчетливо слышны в гробовой тишине палаты.
— Раскудрит твою качель! — ее нарушил хриплый голос майора Василенко. — Да кого же он замочил?
Скажешь или по куполу врезать? Сидишь, бляха, как клуша!
Следователь не обиделся, глазами показав на Рогожина. Тот окаменевшим истуканом стоял, не снимая руки с плеча Кириллова.
— Сережка, Сережка… — едва различимо нашептывал Дмитрий; выходя из оцепенения, он повторил вопрос друга-десантника:
— Кого?
— Хрунцалова Петра Васильевича…
— Фамилия мне ни о чем не говорит, — резко, словно досадуя на глупость следователя, произнес Рогожин.
— Ваш брат застрелил мэра города после его дня рождения.
Последняя подробность заставила Василенко присвистнуть от удивления:
— Брехня! Быть того не может! Димкин брат — совсем уж конченый отморозок?! Не верю…
— Сожалею, но это правда! Ему вменяется в вину убийство с особой жестокостью. И это еще не все…
Он… Он умертвил… — следователь выбрал какое-то обтекаемое слово, мало подходящее для сообщений уголовного характера, — свою жену.
— Марину?
— Именно, Марину Рогожину. Удавил стальной струной. Простите, можно я налью себе воды? — попросил Кириллов неподвижно лежащего майора-десантника.
Василенко приглушенным голосом пробормотал:
— У меня сок в тумбочке. Хлебни, землячок, и Диме налей…
Сколько длился шок, вызванный словами следователя, Рогожин не мог определить. В сознании, оглушенном и расколотом, проплывали образы из детства, меняющееся лицо младшего брата: вот он беззубый, новорожденный, барахтающийся в розовой ванночке, и сразу же голенастый мальчишка, встречающий Рогожина, прибывшего на побывку в первый офицерский отпуск…
«Надо сосредоточиться, собраться… Не раскисай, Рогожин, — произносил про себя Дмитрий бессвязные фразы. — Убил Марину.., бред… — он ощутил озноб. — Я так мало заботился о нем. Когда последний раз мы виделись? Год? Нет, полтора года назад. Я приезжал на майские праздники. О господи, но тебе не в чем себя винить. У Сергея была своя жизнь».
Рогожин машинально сдернул одеяло с постели, закутался в него, как в тогу.
— Дмитрий! — Голос Василенко дошел до сознания офицера не сразу. — Успокойся. Может, это недоразумение, следственная ошибка, — он сострадал так, как умеют сострадать люди, сами испытавшие боль. — У меня элениум есть…
Рогожин упал на кровать, зарылся лицом в подушку.
— Слушай, следователь, — его слова звучали глухо, словно из преисподней. — Ты информацию сообщил, долг выполнил и отваливай.
Кириллов не уходил. Он, ссутулившись, сидел на стуле, а его длинные худые пальцы нервно переплелись между собой.
— Мне что, бумаги какие-то подписать надо? — не поднимая лица, спросил Рогожин.
— Нет. Ничего подписывать вы не должны, — парню что-то мешало говорить свободно.
