в его глаза слишком долго, получу на свои вопросы, желаемы ответы. Я не могу прочесть ничего. Опустошающая боль зарождается внутри живота, и под всеобщие перешептывания, я вскидываю голову и разворачиваюсь.
— Стой, — грубый бас его голоса доносится в спину.
Я не делаю попытки остановиться, просто, молча, ухожу.
— Клим, что происходит, я ничего не понимаю? — Последнее, что слышу я.
Я тебя отпускаю … навсегда …
Клим
Если бы мне кто-то когда-то сказал, что я буду жертвовать своей репутацией, честным мужским словом, и всем тем, что я нарабатывал годами, я бы не поверил. Рассмеялся бы такому шутнику в лицо. Всю сознательную жизнь я старался вылезти из грязи, добиться чего то в жизни и доказать …. Кому доказать? Себе? Нет, не себе, ей доказать, что я чего-то стою. Чтобы она по-новому взглянула на меня. Так зачем же мне все это, если сейчас она снова отдаляется от меня?
Все, что я читал в ее глазах за короткий промежуток времени, за те долбаные секунды, что она смотрела на меня, это опустошение. Она навсегда прощалась со мной.
Заиграй сейчас похоронный марш, я бы не удивился. Она уходила навсегда. Я подрываюсь с места, бросая вызов судьбе, но Маша успевает схватить меня за рукав. Оборачиваюсь. Смотрю на дорожки слез, стекающие по ее щекам, и чувствую себя мудаком, который сам загнал себя в эту ловушку. Она не виновата.
— Маш, ты хорошая, самая замечательная, и ты достойна лучшего. Пойми меня, я испорчу твою жизнь. Я не тот сказочный принц, какого ты видишь в своих мечтах, а раздолбай и конченный урод, не такой муж тебе нужен.
Ахи разносятся со всех сторон. Вспышки фотокамер, и даже чей-то плач, и я не понимаю, как мог довести ситуацию до такого.
— Клим, я люблю тебя, не уходи, пожалуйста.
Смотрю в ее заплаканные глаза и понимаю, что я слишком облажался. Чтобы хоть как-то задеть Дану, я обрек еще одного человека на страдания. Я эгоистичный подонок.
— Убирайся, — на меня надвигается ее отец, — ты еще пожалеешь о своем поступке, дочь я тебе не отдам.
Я молча киваю, и выхожу, расталкивая надоедливых репортеров.
— Скажите, пожалуйста, что вас связывает с Филатовой? Уточните, пожалуйста, Филатова Дана, и вы тайно встречаетесь? Подскажите, давно ли вы имеете тайную связь и как долго вы скрывали это от своей невесты?
— Отойдите с дороги, — взгляд, который я кидаю, заставляет отшатнуться всех.
— Клим, дружище, — Козловский заслоняет мне дорогу.
Я хватаю его за грудки и затаскиваю в дом.
— Охренел, — кричит он, вырываясь, и я с силой впечатываю кулаком ему прямо в нос.
Злость душит настолько, что мне хочется раз…ть его морду в хлам. Поднимаю его за ворот рубашки и с силой впечатываю в стену.
— Говори, что знаешь. Филатов, знакома такая фамилия?
— Я не знаю, что ты такое несешь?
— Говори, мать твою, иначе я разобью твою башку в хлам!
— Это все Эдик Туманов, я тут ни при чем. Они и без нас бы разорились, он лишь заслал своего человека и дело с концом.
— То есть ты хочешь сказать, что вы это все за моей спиной провернули?
Меня прошибает холодный пот.
— Я не причем, это все Туман, он сам вел этот проект, я лишь только пешка.
Я заношу руку и вижу, как он вжимается в стену и, шумно выдохнув, откидываю его в сторону. Скинув пиджак, иду к черному выходу, по пути набирая Эдика. Длинные гудки, как отсрочка до приговора.
— Клим, братан, прими мои поздравления! Извини, дела кое какие нарисовались, поэтому не смог на свадьбу приехать.
— Заткнись, урод, и выкладывай все по порядку. Фирму Филатова мы разорили?
— Филатов… ммм… припоминаю… ах да! Да там было все на мази.
— Можешь идти и рыть себе яму, жди, я скоро за тобой приду.
— Ты что там, перебрал, дружище?
— Кто, черт возьми, тебе давал право проворачивать эту аферу за моей спиной?
— Да ты все последние месяцы был занят своими делами, я не мог упустить такой здоровый кусок. Ты, Клим…
— Молчи … иначе я за себя не ручаюсь…
Я скидываю вызов и выгоняю из гаража свой мотоцикл. Теперь все становится ясно, как никогда. Я разорил фирму ее отца, сам того не ведая. Я виноват, и мне не оправдаться. Во всех документах прописана моя фамилия. Черт возьми, она не простит и не поверит.
Я навсегда потерял Дану. Первый раз в жизни мне становится страшно… У каждого человека в жизни приходит такой момент, когда, оглядываясь назад, хочется вернуться в прошлое и все исправить…Выжимаю педаль газа до упора, и рев мотоцикла разгоняет птиц…. Только вот ничего не изменить, и картинка не меняется. Ты по-прежнему моральный урод, с камнем в душе. Ветер раздувает мои волосы, и отметка на спидометре переваливает за двести….
Я кричу!!! Дикий нечеловеческий вопль вырывается из моего горла… Ничего не меняется… Это проигранный бой… Самому себе … Момент так и остаётся твоей фантазией, что можно навсегда все исправить… Вороны кругом … их так много, и они преследуют меня, грозясь выклевать глаза, их крики давят на перепонки. Эти полосы черно белые …. В глазах туман, лишь черные пятна мелькают, и мне не страшно.
— Не страаааашно … Не страшноооо…. Не страшноооо…… - кричу, как ненормальный, — не трогайте … не трогайте меня, чертовы воронныыыыы.
Я лечу на огромной скорости. Мощная волна воздуха, и адреналин просачивается в кровь. Они не отстают, налетают на меня со всех сторон. Отпускаю руль и стараюсь отмахнуться от них.
Ничего не выходит.
Ее лицо последнее, что мелькает перед глазами. Рев мотора и меня заносит…Скрежет… визг… глухие удары… Картинка исчезает, я кажется, лечу… Они больше не преследуют меня….
Никогда не будут преследовать ….
26
ГЛАВА 26
Дана
— Ты точно все обдумала? — Спрашивает отец, помогая мне выкатить чемодан на улицу, — самолет только через пять часов, а ты даже с сестрой не попрощалась.
— Папуль, я устала сидеть без дела, тем более в Чикаго я буду куда полезней, чем здесь. Не волнуйся, с сестрой мы еще десять раз созвонимся. Иди лучше успокой мать, знаю же, что сейчас скорее всего плачет на кухне.
— Да, она не успела с тобой толком и побыть, как ты снова уезжаешь. Береги себя, дочка.
Я целую отца в щеку и направляюсь к машине, волоча за собой свои вещи. Отец, махнув на прощание, заходит в дом, а я чувствую себя предательницей. Трусливо с моей стороны
