Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
маленький дом.
Вильям выключил зажигание, и повисла тишина. В доме было темно, сквозь стекла ничего не разглядеть. Я с трудом могла вообразить, как в этих комнатах живут люди. Весь участок зарос высокой травой, к стенам дома почти вплотную подступали молодые деревья. Два дерева даже проросли сквозь пол и готовую обрушиться крышу.
У Вильяма был такой потрясенный вид, что у меня сжалось сердце. И я его понимала: в жизни бы не подумала, что Кэтрин здесь выросла. Вильям бросил на меня взгляд:
— Готова?
— Поехали, — сказала я.
И тогда он завел машину и поехал дальше, дорога была слишком узкая, чтобы на ней развернуться, а когда мы уткнулись в тупик, Вильям, осторожно маневрируя, все-таки сумел развернуться, и мы поехали обратно. Старик по-прежнему стоял перед домом, провожая нас яростным взглядом.
Диван с обочины исчез.
— Это какой-то фильм ужасов, — сказал Вильям.
* * *
Наш самолет вылетал в пять, и в Бангор мы возвращались в молчании. Мы проехали мимо ресторана с облупившейся краской на фасаде, он явно закрылся уже давно, но на дверях висела табличка с квадратным шрифтом:
У МЕНЯ ОДНОГО ЗАКОНЧИЛИСЬ ЛЮДИ,
КОТОРЫЕ МНЕ НРАВЯТСЯ?
Немного спустя я сказала:
— Вильям?
А он мне:
— Что?
А я ему:
— Ничего. — А потом: — Вильям, ты женился на своей матери. — Я сказала это очень тихо.
Он посмотрел на меня:
— Ты о чем?
— Мы с ней очень похожи. Она тоже росла в нищете и, возможно, с отцом, который… В общем, она… Я не знаю, как тебе объяснить. Но ты выбрал тот же типаж. В мире столько разных женщин, а ты женился на такой, как твоя мать. Я… Я даже бросила своих детей.
Вильям притормозил у обочины. Он молча смотрел на меня. Я уже почти отвела взгляд, давно он так долго на меня не смотрел. Но тут Вильям сказал:
— Люси, я женился на тебе, потому что ты светилась от радости. Ты просто светилась от радости. А когда я наконец понял, где ты росла, — когда мы приехали к твоим родителям объявить, что женимся, — Люси, я чуть не умер, увидев, где ты росла. Я об этом даже не догадывался. И я все думал: «Как ей это удалось? Как можно расти в таком доме и стать таким жизнерадостным человеком?» — Он медленно покачал головой. — И я до сих пор не знаю, как тебе это удалось. Ты особенная, Люси. Ты — внеземное создание. Помнишь, когда нас возили к баракам, тебе показалось, что ты проскользнула между мирами? Так вот, я тебе верю, потому что ты — внеземное создание. На всем белом свете ты такая одна. — Затем он добавил: — Ты завоевываешь сердца, Люси.
И снова завел мотор.
Обдумывая его слова, я вспомнила, какое счастье захлестнуло меня, когда я села в машину миссис Нэш.
— Ах, Пилли, — тихо сказала я.
Но Вильям погрузился в молчание.
* * *
А потом он начал закрываться. Прямо у меня на глазах. Его лицо — странное дело, — лицо его в такие моменты почти не меняется, но все, что за ним, куда-то прячется. Он уходит в себя, вот что я пытаюсь сказать. И по пути в аэропорт его лицо стало как раз таким.
Чтобы разбавить молчание, я сказала:
— У нас очень американская история.
— Почему? — спросил Вильям.
— Потому что наши отцы воевали по разные стороны фронта, — сказала я. — А твоя мать росла в бедности, и я тоже, но посмотри на нас теперь, мы оба живем в Нью-Йорке и добились успеха.
И тогда, не глядя на меня, Вильям сказал — он сказал это мгновенно:
— Это называется американская мечта. А ты подумай, у скольких людей она так и не сбылась. Вспомни машину ветерана, забитую мусором, которую мы вчера видели.
Я отвернулась к окну. Мне вдруг пришло в голову, что старик с Дикси-роуд, смотревший на нас с такой яростью, по возрасту годился в ветераны войны во Вьетнаме — возможно, это и есть его история. Я уже упоминала, что в детстве почти ничего не знала о войне во Вьетнаме, мы жили очень изолированно, к тому же у меня, школьницы, не было знакомых призывного возраста. Но, когда я поступила в колледж и встретила Вильяма, все стало иначе.
— Тебе так повезло с Вьетнамом, — сказала я. — С номером в призывной лотерее. Только подумай, как могла бы сложиться твоя судьба.
— Я думаю об этом всю жизнь, — сказал Вильям. И вновь погрузился в молчание.
В этот момент я осознала, что, вызвавшись поговорить с Лоис Бубар, лишила Вильяма чего-то важного. Если бы только я повременила, хоть минутку подумала и привела его с собой, не исключено, что Лоис и с ним была бы так же приветлива. Эта мысль не давала мне покоя. Глядя, как Вильям ведет машину с этим своим непроницаемым лицом, я вспомнила, какими словами он меня встретил: «Она хочет со мной увидеться?»
А мне пришлось сказать «нет». Лицо Вильяма, это его хорошо знакомое выражение легкого недоумения. И я подумала: вот еще одна женщина, которая — с точки зрения Вильяма — его отвергла. А потом я подумала про воспитательницу, переставшую брать его на руки, когда он уже привык чувствовать себя особенным. И еще я подумала — вдруг его записали в детский сад из-за того, что Кэтрин рассказала Вильгельму о брошенной дочери и это плохо отразилось на их браке, и, может, Кэтрин вообще тогда была не в состоянии заботиться о ребенке? Звучало вполне логично.
И тогда я сказала:
— Вильям, прости, что я убежала и одна познакомилась с Лоис Бубар. Надо было взять тебя с собой, а я просто выскочила из машины…
Он бросил на меня взгляд:
— Люси, да какая разница. Ну серьезно. Не познакомился я с ней, и ладно. Мне было страшно, а ты пыталась помочь. — Немного помолчав, он добавил: — Не волнуйся ты. Тоже мне.
Но лицо его не стало прежним.
* * *
Мы заехали на парковку аэропорта, она была огромная и пустая. Несмотря на ее пустоту, мы не сразу разобрались, куда ставить машину, пришлось сделать несколько кругов, затем мы достали чемоданы и покатили их ко входу. Аэропорт выглядел — как мне показалось — еще страннее, чем когда мы прилетели. Он был маленький. И при этом какой-то иноземный, я ощутила это, едва мы попали внутрь. Ни кафе, ни палаток с едой там не было. Время близилось к трем.
Не успели мы дойти до стойки регистрации, как Вильям сказал:
— Знаешь, Люси, мне надо проветриться.
— Ладно, — сказала я. — Составить тебе компанию? (Он помотал головой.) Тогда посторожу чемоданы.
Но я проголодалась, а перекусить было негде, и я потащилась — с двумя чемоданами — по крытому переходу в отель, но, пройдя через двойные двери, сразу увидела, что ресторан не работает. На баре висела табличка: «Закрыто до 17:00». Я тяжело вздохнула и развернулась. «В этом штате вообще когда-нибудь едят?» — подумала я. И как только я это подумала, мой взгляд упал на самого толстого человека, какого я когда-либо видела. Он пытался протиснуться в двойные двери, через которые я только что прошла, он открыл одну створку, но этого оказалось недостаточно. Он не выглядел старым, ему могло быть и тридцать. Но штаны у него раздувались, словно паруса, а лицо утопало в складках жира. Я отпустила ручку чемодана и потянула на себя вторую створку двери, и он улыбнулся, несколько пристыженно, и я сказала: «Прошу», а он мне: «Спасибо» — с застенчивой улыбкой — и зашагал к стойке администратора.
Идя обратно по переходу, я подумала: «Я знаю, каково этому толстяку» (хотя, разумеется, я этого не знала). Но я подумала: «Как странно, я чувствую себя невидимкой, но, с другой стороны, я знаю, каково это — носить клеймо инаковости, только в моем случае клеймо замечают не сразу». Вот что я подумала о том толстяке. И о себе.
В окно зала регистрации я увидела, как Вильям шагает по огромной парковке, сначала он шагал в один ее конец, пока не превратился в маленькую точку, после этого шагал обратно, затем остановился и долго-долго качал головой. А потом снова зашагал по парковке.
Ах, Вильям, подумала я.
Ах,
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
