в грудь. Я так соскучился. Пи**ц просто.
Народу так много, мешают. Схватить в охапку и утащить. До квартиры ехать двадцать минут. Долго. Не дотяну. То, что я одичалый, уже не смущает. На дне, дальше некуда. Голые эмоции, вскрытые. Так играют, что еле мысли в голове переворачиваются.
Все с боем работает. Сердце, легкие. Тарахтит, как старый механизм, периодически выдавая лязг.
Пока смотрю, на нее не дышу и не моргаю. Как зомби, только что руки вперед не тяну, в порыве добраться до сладкого тела.
— Тим, я не знал. Сам за минуту до тебя увидел — что там Кэд говорит, не слышно, шум в ушах такой словно голову в мотор опустил.
— Кэд, уведи всех, возьми ключи и ко мне двигай — единственная мысль. Разумная? Нихуя подобного. Это закончится смирительной рубашкой, с соткой кубиков психотропных веществ в крови.
— Тим, опять начинается — Хуже Кэд не заканчивается. Растет и множится. Но об этом ему знать нахер не надо.
— Так нужно, только по-тихому, что бы не заметила — одаривает меня взглядом, смысл понятен. Фраза из трех отборных матов. Но не перечит больше.
Наблюдаю, как Кэд переговариваются с Мариной. Обходят комнаты, и народ начинает потихоньку сливаться. Рита даже не замечает редеющей, а потом и вовсе исчезающей толпы. Двигается под музыку в забытьи. Глаз с нее не спускаю. Каждый момент подлавливаю.
Слышу краем уха потасовку в коридоре. Поворачиваюсь в тот момент, когда Кэд пытается выпроводить Катю. Она сопротивляется до тех пор, пока он не присасывается к ней поцелуем. А дальше она как безвольная кукла плетется за ним. Напоследок Кэд посылает мне взгляд: смотри на какие жертвы я иду.
Сочтемся друг. Я тебе должен.
И все мы одни.
Еще минуту любуюсь Ритой, а потом….
Едва попадаю в ее пространство, соприкосая наши поля энергии, замыкание такое, что потоком напряжения можно пол города питать, без перебоев.
В моих руках прижимается. Опускаю ниже, обхватывая ладонями бедра и резко вверх укладывая на гладкие половинки. Как же я скучал Рита, чуть не сдох. Не говорю рот занят ее шеей, кожу которой я засасываю губами, облизываю. Рецепторы пищат от удовольствия, всхлипывая и захлебываясь слюной.
Ритка, сучка моя, все нервы вымотала. Словно слышит мои мысли, резко разворачивается, обхватывая за шею и запрыгивает на руки.
— Ахууеть, Детка, как же хорошо — успеваю выдать, прежде чем наши губы встречаются.
А дальше провал, лечу без крыльев, раскручиваясь как в турбулентности. Так сжимаю ее, утаскивая в спальню, что самому больно. Пинком отшвыриваю дверь, бахаясь плечом об косяк. Едва успеваю Риту повернуть, чтобы не поранить.
Губы не расстаются, такой коннект. Как ожогом паяет. Плавит растекаясь по коже вниз. Спускаю, растягивая ее по себе. Платье по плечам, еще ниже в сторону. На моей рубашке пуговицы отлетают, звонко цокая по ламинату, от Ритиного нетерпения. Скользит руками, губами по моей груди, пока я запускаю свои ладони под трусики, сминая ее попку.
Помогаю с пряжкой на своем ремне. Руки таким тремором долбит у обоих, словно касаемся оголенных проводов. До кровати метр, но это как другой континент не осилить.
Рита сильнее. Отталкивается, укладываясь на кровать, и разводя ноги в стороны. У меня бы воли не хватило контакт разорвать. Еще пару секунд рассматриваю ее. Идеальная моя. От вида розовой плоти меня, словно горячей ртутью обливает, я замираю упираясь взглядом. Чувствую как лопается каждая каждая кровяная клетка под напором возбуждения. Бах. Ожог. Бах. Еще…
— Тимофей, пожалуйста, не могу больше — фраза как спусковой крючок отщелкивает.
Я подхватываюсь, закидывая Ритины ноги на плечи, и вхожу одним ударом. Ритин крик, мой стон. Это не секс, это музыка с такими битами, что бьют в самое нутро. Как откровение, все в ощущениях. Без мыслей и правил. Так только у нас.
Да-а-а-а кончает протяжно. Переворачиваю ее, укладывая на локти. Еще грубее, еще резче и чаще. Рита всхлипывает и снова заходится оргазмом. Рывками догоняю и ловлю свой кайф. Дикий, безумный. Накрываю собой и хаотично целую ее кожу на спине.
Лежим поперек кровати, приходя в себя. Я ласкаю ее, путая пальцы в волосах. Наполняю себя ее ароматом. Целую ее пальчики, которые обводят мои губы.
— Тим, мы с тобой больны — говорит обхватывая мое лицо и заглядывая вглубь.
— Почему, детка? — меня коробит от такой трактовки наших отношений. Но по сути это правда. Я чувствую так же.
— Понимаешь, когда мы вместе… нам плевать, что кругом люди… за стенкой ….как мы можем, это не нормально — Слезы застывают хрустальными капельками в ее глазах.
— Все ушли, Рита, мы одни — пытаюсь успокоить ее.
— Видишь, я же не знала, и меня это не остановило. Тим, я кроме тебя ничего не вижу. Не чувствую, так нельзя… нам вместе нельзя…. это убивает — выпихивает слова из себя, как будто ей больно.
— Детка, меня убивает, когда мы далеко. Нахер все это было, ты же сама не можешь без меня — наступаю на горло своим принципам. Все не важно, пусть только остается рядом.
— Не могу, Тимофей — с такой обреченностью в глазах и голосе соглашается — Но ты первый начал. Тебе меня мало. Спортивный интерес просыпается, когда догонять приходится. По- другому не можешь. А я так не хочу и не буду — я слушаю ее, но практически не понимаю.
О ЧЕМ ОНА ГОВОРИТ?! Какой интерес?! Это же ей несерьезно было. Что блять за бред. Я сука старался, все переварил, подстроился и за это же огреб по полной. Со мной играли. Охуеть, веселые сказки. А теперь выходит, что …Да хер знает что выходит.
Рита одевается, минутно залипаю, когда трусики скользят по ее попе.
— Рита, я сейчас нихуя не осознал — грублю, но как здесь можно без простых русских слов. Эмоцию только так, могу передать — Какой спортивный интерес, меня неделю не было, а ты уже к Заевскому прыгнула. М-м-м? Или что-то не так понял.
Свирепо, в упор врубаюсь в нее глазами. Она разворачивается в диком гневе. Забыла малость, что лифчик не надет. Меня это немного сбивает с нужной волны, особенно когда две вишенки подрагивают под резкими движениями.
— Я все знаю, Про Вику, так что врать нет смысла. Про то что ты слиться хотел, тоже знаю — выдает стремительно, с такой яростью в глазах — Что заела тебя моя реакция? Да?! Не бегаю, по углам слезы не размазываю.
От услышанного вообще охереваю. Я что когда
